Синтез целого

В какой мере ИНОЯЗЫЧИЕ это — ИНОЯЗЫЧНО?

Не есть ли оно, по сути дела, лишь особое проявление

всех скрытых потенций данного языка?

Е. Мнацаканова о В. Хлебникове

Если мы посмотрим на графическую запись большинства текстов Е. Мнацакановой, то почти каждый из них имеет свой рисунок расположения на странице, и в этом рисунке отчетливо видно членение текста на несколько параллельных вертикальных потоков, которые задают альтернативные пути чтения текста и его многоголосие. Такой способ записи, взрывающий изнутри линейное течение стихотворного текста и делающий его поистине текстом двух и более измерений, вызывает непредсказуемые трансформации одних языковых элементов в другие, нейтрализуют семантические и формальные границы между морфемой, словом, словосочетанием и целостной предикативной единицей, делают относительными понятия слитности и раздельности написания.

Как известно, премия А. Белого-2004 была вручена поэтессе с формулировкой: «За ритуальное расчленение слова, смыкающее в музыкальном единстве архаику с постфутуристской поэтической космогонией». Посмотрим, насколько эта формулировка верна.

Проанализируем, к примеру, несколько фрагментов из реквиема Елизаветы Мнацакановой «Осень в лазарете невинных сестер» (1988, 1998). Первый фрагмент из «Песни милосердного брата» даже трудно воспроизвести вслух, поскольку, с одной стороны, неизвестно, как правильно читать написанные слитно образования, а с другой — эти вновь «слитые» поэтессой последовательности в какой-то мере сами воспроизводят устную речь, которая, по словам ученых, представляет собой «причудливое сочетание неразборчивых звуков, плохо произнесенных слогов, пауз, стяжений. И, что хуже всего, нет никакой видимой связи между разрывами в произносимых звуках и границами между отдельными словами» [Линдсей, Норман 1974: 140].

БРАТ! Болят и скорбят и струятся пустые
глазницы!
В лазарете Сестер Непокойных — покойник…
бродитбратбродитбредитбратбродбро
дитбредет в беде в беде в дожде в дождь в дожде вежды струятся слепятся
дождедаждьдаждьдаждьдаждьнам днесьднесьвесъв беде
в беде в воде везде вбедевводе в аду в воде в дожде
по колено в беде

Во втором фрагменте в единый звуковой ряд встают русские, латинские и немецкие слова, и это многоязычие позволяет новые звуковые сочетания в слоговой структуре ряда:

лейтесь luceat eis
lux слейтесь luceat лейтесь eis вечно eis
лейтесь ewiges слейтесь ewiges лейтесь eis вечно ewig
eis разлейтесь eis lux
perpetua светом luceat
eis разлейся ewiges вечно

Дж. Янечек, анализируя этот фрагмент, отмечает, что в нем «чрезвычайна важна трехъязычная паронимастическая связь между русским лейтесь, латинским luceat eis (да воссияет им) и, наконец, немецким ewig(es) (вечный, вечно) — связь, усиливающая семантические ассоциации и достигающая кульминации в конце части» [Янечек 2003: 277]. Воспроизведенные таким образом стиховые ряды говорят об относительности не только слитного/раздельного написания, но и выбора алфавита и системы орфографической записи — они ориентированы лишь на запись звучания (что выводит на поверхность в современном тексте архаичные и аномальные формы).

Так порождаются ряды, в которых поэт говорит одновременно на разных языках и в то же время на своем одном — поэтическом, в котором доминирует звуковое начало. Конечно, появление данного «многоязычного» текста во многом связано с самой структурой католического реквиема, который служит фоном для «Реквиема» Мнацакановой: он начинается и кончается фразой «Requiem aetemam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis» («Покой вечный даруй им, Господи, и свет непрестанный да воссияет им»). Эта фраза рассыпается в болезненном, почти бредовом сознании лирического «Я» и обрастает немецкоязычным фоном, поскольку сама поэтесса переезжает жить в Вену.