Читаем Синтез целого полностью

Синтез целого

Останавливаясь более подробно на вопросе о дискретности языковых единиц и форме их записи в тексте Мнацакановой, отметим, что поэтесса старается задать отличную от общеязыковой дискретность, тем самым порождая не существовавшие ранее звуковые, слоговые и морфолого-синтаксические последовательности[200]. Особо показателен в этом отношении фрагмент из книги Е. Мнацакановой «У смерти в гостях» (1986), который разбирает также С. Бирюков в статье «Елизавета Мнацаканова: Зримое звучание» (часть его книги «Авангард: модули и векторы». М., 2006):

а я думаю мыс тобою вдвоем ядумала мы вдвоем с тобоюмы с тобою вдвоемывдво я такятадумаламывдво, я так, ятак думаламывдвдемывсегданавсегдамывдво, я так ятакдумаламымымыстобоймывдв оемывдво, о, о.

Бирюков пишет, что в этой части возникает напряжение, сходное с тем, что присуще народным заплачкам, и оно «создается необычным звуковым перераспределением: консонанты приобретают вокалическое звучание, а вокализмы — консонантное (при отрывистом произнесении). Вокализм в скоплении консонантов типа „ВДВ“ порождается как бы восстановлением редуцированного „Ъ“, голосом подставляемого: „въдъвъ“ Очень важно здесь при чтении распределение дыхания, подсказанное записью текста» [Бирюков 2006: 224–225]. «Заклинательность», создаваемая фонетическими и морфологическими повторами по типу «тем и вариаций», подчеркивается и в статье Т. Назаренко [2000] «Заметки на черных полях: визуальная семантика книги Е. Мнацакановой „У смерти в гостях“». Мне же хочется добавить, что разделение слова на части и слияние этих частей с другими дискретными единицами парадоксальным способом становится формой записи «исходного» (архаического) смысла, который извлекается благодаря переформатированию текста, в котором части начинают читаться в ином коде, чем вся последовательность. Так, заключительная часть этого фрагмента

о, я так ятакдумаламымымыстобоймывдв оемывдво, о, о,

подчеркивает значимость «малости» «Я» и многократную значимость «Мы», соединенных в единую «обойму», и смысл «двое» становится обратимым в звукосочетании ВДВ и прочно соединенным со смыслом МЫ. Возникает как бы подобие нового двойственного числа, с опорой на то, что окончания древнерусского двойственного числа типа ДЪВМА ассоциируются с формантом «МА» (в форме творительного), который в тексте Мнацакановой получает множественность в форме МЫ. Недаром здесь обнаруживается и числительное ОБА, соединенное со смыслом МЫ. И в целом тексте МЫ буквально становится формантом, который может быть и суффиксом, и интерфиксом и окончанием любого слова.

Причем все это задано процессом дуМАния лирической героини:

Я ДУМАЛАМЫВДВЕМЫ,

вневременноеть которого буквально воплощается на странице в соединении местоименных корней «все» + «гда» с предлогами В и НА, то есть доводится до комбинации элементарных смыслов, формируя новые значения с обратимой квазиморфемой «ВДВ»; получается смысл: «везде и всегда двое», который компрессируется в звукосочетании ВДЕ.

о, я так, ятак думаламывдвдемывсегданавсегдамывдв

Так автор нас учит «читать глазом вслух» (Е. Мнацаканова). Как мы видим, динамизируется не только сама ткань текста, но и его восприятие: в текст вводится параметр дополнительной «ритмизации», который порождается параметром дополнительной «визуализации». Такая визуализация, подчеркнем, возможна только в стихотворном тексте, где важны как сама линия, так и конец строки, а также «теснота стихового ряда».

Оказывается, что сдвиг в нормативной дискретности языковых элементов приводит к вариативности их воспроизведения и позволяет извлекать смысл в любом направлении: справа налево и слева направо, сверху вниз и снизу вверх, последовательно или параллельно. За счет этого словесная ткань переформатируется особым образом, создавая новые правила чтения без учета реальной последовательности элементов. Возникают так называемые полифонические или полифоносемантические структуры, которые мы и встречаем у Елизаветы Мнацакановой[201].

Но, в отличие от А. Горнона, у которого сами строки воспроизводят то восходящую, то нисходящую интонацию, превращаясь в поэтические «кривые», Мнацаканова все же выдерживает линейную запись строк При первом же взгляде на текст Е. Мнацакановой о продолжении любви из «Песни песней»: