Синтия

— Вот именно, — сказал я. — Но я описал вам только то, что случится в самом музее. Между тем, начальник охраны музея свяжется с городом. Возможно, с девятнадцатым участком. Он, возможно, включит прожектора у музея на Пятой авеню и, если это будет после полуночи, то любая патрульная машина обязательно остановится, и полицейские пойдут выяснять, в чём дело. Он также может включить полный свет в музее и привести в действие сирену. Но даже если он ничего этого не сделает, разомкнутая цепь сигнализации всё прекрасно расскажет ребятам из девятнадцатого участка, а может, и в агентстве Пинкертона. На «Метрополитен» работают и пинкертоны, и Шерлоки Холмсы.

— Неплохо устроились, Харви, ничего не скажешь! — фыркнул Ковентри.

— Это точно, но и это ещё не всё. Где-то в зале античной архитектуры спрятан электронный глаз. Если включить его и указать направление, то автоматическая камера сфотографирует вас, а если вы от неё каким-то чудом ускользнёте, то вас снимут в одной из шести точек на пути к рембрандтовскому залу. Ваш маршрут будет отмечен на табло в комнате дежурного. Но до рембрандтовского зала вам всё равно не добраться, потому что вас успеют ухлопать, или, по крайней мере, поднимется перестрелка. Даже если и в ней вы уцелеете, то здание будет окружено полусотней полицейских. А если и этого окажется мало, то ещё подоспеет подмога. Такие вот дела. Надо трижды подумать, прежде чем идти грабить музей «Метрополитен».

— Но именно это мы и собираемся сделать, Харви. Потому как вариантов всего два: или эта самая картинка едет в Техас, или ты и эти две цыпочки отправляются на тот свет. Если ты думаешь, что я шутки шучу, то ты ошибаешься.

— Нет, сэр, — учтиво отозвался я. — Я понимаю: какие уж тут шутки.

— Тогда, дружище Харви, — сказал Ковентри, — придумай что-нибудь. Ты же сам сказал: что запер один человек, может отпереть другой, если приложить достаточно силы и ума. Ну, силёнок у тебя маловато, а вот как с мозгами?

Я сидел, таращился на техасцев, а они глядели на меня с большим интересом и с каким-то уважением. Я самым авторитетным тоном поведал им о том, как охраняется музей, но, признаться, это была чистой воды выдумка от начала до конца. Я и понятия не имел, что там у них на самом деле и разбирался в устройстве защитной сигнализации музея не больше чем эти техасские гориллы. Может, музей и впрямь использовал столь красочно описанные мной устройства, а может, и нет. Но если эти техасские головорезы поверили в мои байки, не исключено, что нашлись глупцы, которые притворили их в жизнь.

Я никак не мог взять в толк, почему они решили, что детектив страховой компании может быть знаком с работой службы безопасности одного из крупнейших музеев мира. Может, потому что именно так это делается в Техасе, где страховой бизнес приносит почти такие же барыши, что и нефтяной. Но у нас всё обстояло иначе. Мне удалось так ловко описать им внутреннее расположение залов, исключительно потому что Люсиль Демпси часто затаскивала меня в «Метрополитен» по воскресеньям, а у меня хорошая зрительная память. Я понятия не имел, что принесёт мне этот блеф, кроме небольшого выигрыша во времени. Рано или поздно толстяк убьёт всех нас, если он и притворяется, что может поступить иначе, то это лишь притворство и больше ничего. Так уж была устроена голова у толстяка, и он знал, что я знаю, как она устроена. Он понимал, что я всеми силами буду тянуть время и пытаться отсрочить роковой исход, надеясь, что подвернётся какой-то шанс на избавление — и он знал, что я знаю, что он это знает. Он также знал, что я соглашусь помочь ему украсть эту картину, потому как это был мой единственный шанс уцелеть. Он только не знал, что украсть её мне не проще, чем стащить папскую тиару. Возможно, он верил в мою сообразительность. Что ж, он прав: с мозгами у меня дело обстоит не хуже, чем у него.

— Видишь ли, Харви, против нас две вещи… И если ты нам поможешь с ними разобраться…

— Всего только две? По-моему, их сорок две!

— Нет, нет, Харви. Всего-навсего две. Как войти в музей и как отключить сигнализацию. Только они, и больше ничего.

— Ну ладно, — сказал я. — Вас понял. С первым вопросом дело обстоит проще. Мы не можем проникнуть в музей, когда он закрыт, и до того как туда попадём, мы ничего не в состоянии сделать с сигнализацией. У нас только одна возможность: нам надо попасть в музей до его закрытия и хорошенько там спрятаться.

Лицо Джо Эрпа засияло от удовольствия. Осклабился и Фредди Апсон. У меня стало как-то полегче на душе, когда я увидел, что хотя бы один из бандитов в состоянии улыбаться.

— Он ничего, босс! — заявил Джо Эрп. — Он, конечно, недоносок-коротыш, но мозги у него имеются.

— Хочу отметить для протокола, что мой рост пять футов десять дюймов и что, может, я маловат с точки зрения верзилы техасца, но ещё никогда и никто не называл меня недомерком.

— Может быть, — пробормотал толстяк. — А где же нам спрятаться, Харви.

— Ну, для этого мне надо немножко походить по музею, и подобрать что-нибудь подходящее.