Синтия

Я подошёл к столу красного дерева, сел в кресло Э. К. Бренд она, вынул свой блокнот и написал в нём: «Толстяк Ковентри рассказал мне, кто его клиент. У меня записаны его показания на магнитофоне. Кроме того, я заплатил восемьдесят пять тысяч долларов выкупа за вашу дочь. Я желаю получить их обратно. Сейчас же. Чеком». Я вырвал листок, сложил его и передал Брендону. Он автоматически смял его, но я рявкнул:

— Сперва прочитайте!

Он отошёл в сторону, развернул листок и стал читать. Затем посмотрел на Люсиль. Затем на дочь. Затем снова на меня. Затем ещё раз на листок — он прочитал его медленно, вдумчиво, осознавая смысл каждого слова. Затем в третий раз посмотрел на меня и в третий раз перечитал моё послание. Сначала лицо его покраснело, потом побагровело, потом побелело. Вид у него сделался смертельно бледный. Он вообще больше походил на покойника.

— Они про это не знают? — спросил он у меня, кивая на дочь и Люсиль.

— Нет.

— Вы им это расскажете?

— Нет.

— Почему?

— Я возделываю свой собственный сад.

— Не вздумайте нарушить слово, Крим. Я человек жёсткий.

— Не вздумайте нарушить слово, Э.К.

— Откуда у вас деньги, во-первых? — спросил он.

— От компании.

— И куда вы собираетесь их деть?

— Вернуть им.

— Чеком?

— Наличными. Завтра утром я получу наличные по чеку.

— Как я узнаю, что вы поступили именно так?

— Вы никак не узнаете.

Секунду-другую мы смотрели в упор друг на друга, потом я встал, и он занял моё место за столом. Девочки стояли в другом конце комнаты. Я склонился над плечом Э.К. и смотрел, как он выписывает чек для оплаты наличными на восемьдесят пять тысяч долларов. Расписавшись, он подал его мне, я аккуратно сложил его и убрал в бумажник.

— Позвоните в банк, пусть оплатят, — сказал я. — Я зайду к ним завтра в десять утра.

— Так или иначе, я ухожу с вами обоими, — заявила Синтия.

— В этом нет необходимости, — уверил я её.

— То есть как? Что вы хотите этим сказать? Вы понимаете, что такое жить с ним в одном доме?

— Теперь с ним жить будет гораздо легче, — возразил я. — Не правда ли, мистер Брендон?

Он посмотрел на меня и промолчал.

— Как это? — удивилась Синтия.

— Ничего такого не случилось, но отныне и впредь, ты, Синтия, будешь сама себе хозяйка. Ты будешь приходить и уходить, когда захочешь, и он не станет задавать тебе никаких вопросов. Он будет выплачивать разумное содержание и, поскольку это твой дом, ты можешь приглашать к себе в гости кого захочешь. Отныне и впредь он не будет тобой помыкать.

Теперь уже не только Синтия, но и Люсиль непонимающе уставилась на меня.

— Я правильно говорю, Э.К.?

— Говорите, что хотите, Крим.

— Я хочу, чтобы вы сейчас же подтвердили: «Крим прав».

Проглотить такую пилюлю было непросто, но он сумел это сделать.

— Крим прав, — проскрежетал он.

— Если что-то будет не так, дай мне знать, Синтия. Мой телефон есть в справочнике, так что звони, не стесняйся.

Синтия не могла вымолвить ни слова.

— А теперь иди спать, — сказал я.

Она подошла к двери, остановилась и сказала:

— Спокойной ночи, Харви. Спокойной ночи, Люсиль. — Потом помолчала, взглянула на отца, сказала ему «Спокойной ночи» и вышла.

— Инцидент исчерпан? — спросил меня Брендон.

— Надеюсь.

Он всё ещё сидел за столом и таращился на меня. Я покосился на Люсиль и дал ей знак двигаться. Дворецкий проводил нас до дверей. Внизу Клапп сказал:

— Иди своей дорогой, хренов шамус, и оставь нас в покое хотя бы ненадолго.

— Он назвал тебя шамусом, — взволнованно сообщила мне Люсиль, когда мы шли по Парк-авеню.

— Он слишком много смотрит телевизор. В этом-то его беда.

— Какой ты был сердитый, Харви.

— Всю неделю мной вертели, как хотели. Мне это надоело.

— И я надоела?

— Ты — нет.

— Ну и слава Богу. А он выписал тебе чек на восемьдесят пять тысяч, да?

— Угадала.

— Харви, перестань говорить как частный детектив из фильмов. Я вряд ли выдержу это два дня подряд. Восемьдесят пять тысяч — хорошие деньги, но этот жуткий вице-президент компании Гомер Смедли, он теперь ничего с тобой не сделает, потому как завтра ты получишь по чеку наличными, и принесёшь их ему. Это будет очень умно с твоей стороны.

Я пожал плечами.

— Но ты раскопал что-то ужасное про Брендона, раз он так легко расстался с деньгами. Он же самый главный скупердяй на земле. Что ты про него узнал, Харви?

— Ничего.

— Знаешь, что я думаю?

— И знать не хочу.

— Харви, по-моему это он сам всё и придумал. Это ему пришла в голову мысль украсть Рембрандта. Он совершенный псих и вполне способен решиться на такое. Ну что, я угадала?

— Нет, не угадала, и ты тоже спятила, — сказал я.

Мы сели в такси, и уже в машине я её поцеловал.

Взял и поцеловал. Не как символ чего-то там такого, а просто потому, что захотелось. После этого она жалобно сказала:

— Представляешь, завтра мне опять надо на работу. А мне было с тобой так весело.

Я поблагодарил её кивком головы, но вслух ничего не сказал.

— Но, может, мы позавтракаем вместе?

— Мне надо с утра быть в банке.

— Тогда как насчёт ланча?

— Ладно, — согласился я. — Ланч, так ланч. У Готома.

— Харви Крим — великий мот и расточитель, — сонно произнесла Люсиль.