Синтия

— Библиотеки… — между тем грустно говорил Ротшильд. — Они для меня означали всё. Телевидения ещё тогда ещё не было, радио делало первые шаги. Все наши мечты о будущем, об образовании выражало одно здание — публичная библиотека Нью-Йорка. Она была нашей Меккой, оазисом, глотком надежды. Знаете ли вы, что означал для нас и моих сверстников, библиотекарь, мисс Демпси?

Люсиль покачала головой, а Ротшильд воскликнул:

— Цивилизацию! Мы ведь жили в джунглях.

— Правда? Как мне вас жаль!

— Я не прошу вашего сочувствия, я только хочу, чтобы вы поняли, что такое для меня библиотекарь. Это, мисс Демпси, священная фигура…

— Жаль, что Харви так никогда не думал, — грустно отозвалась Люсиль.

— Хм? Было бы великим чудом, если бы он вообще хоть раз подумал о людях, мисс Демпси. Но давайте не будем о Харви Криме. Я сыт по горло этим человеком. Я просто хотел сказать, что для меня библиотекарь и ложь — вещи несовместимые.

— Вы очень любезны, лейтенант. Хотя, по-моему, библиотекари точно так же могут говорить неправду, как и представители других профессий.

— Не разочаровывайте меня, мисс Демпси. Лучше расскажите, что случилось вчера.

— Но я уже рассказала это, лейтенант. Я всё рассказала сержанту Келли. И ещё тому милому полисмену, который стенографировал — он ещё спросил, замужем ли я. Он ещё был очень учтив. Он спросил, могла бы я пойти на свидание с полицейским, и я сказала, что это вовсе не исключено.

— Он милый полисмен, — признал Ротшильд. — Я тоже милый полисмен. И люблю слушать истории. Так что расскажите мне ещё раз, мисс Демпси.

— Ладно, — вздохнула Люсиль. — Из аэропорта мы поехали в отель «Рицхэмптон». Это я уговорила Харви.

— Что? Это была моя идея! — не вытерпел я.

— Замолчите, Харви, — сказал Ротшильд. — Давайте опустим эту часть, мисс Демпси. Что было потом — когда толстяк увёл Харви и своих двух молодцов?

— Ладно. Синтия много плакала. Но, наконец, мне удалось её как-то успокоить и уговорить сыграть в рамм. Правда, ни она, ни я толком не могли сосредоточиться на игре. Это не мудрено, когда только и думаешь о том, что с тобой станет через несколько часов.

— Обе двери были заперты?

— Да.

— Телефон выключен?

— Да.

— Почему вы не разбили окно и не выбросили что-нибудь на улицу?

— Лейтенант, я не такая дурочка. Окна номера выходят на террасу. Двери на террасу были заперты. И окна тоже. А за дверями был охранник. Итак, мы кое-как играли в карты, а потом я услышала тот странный звук, о котором я уже говорила. За дверями раздался хлопок. Вроде бы как выстрел, только тише.

— Глушитель, — пояснил я.

— Спасибо вам большое, Харви. Я бы сам ни за что не догадался, что это глушитель. Вы мне очень помогли, — сказал Ротшильд.

— Ещё я слышала шум лифта, — сказала Люсиль.

— До выстрела.

— Да.

— Но вы сказали, что слышали его после выстрела.

— И до, и после. Затем я сказала Синтии, что ещё раз попробую открыть дверь, а если не получится, то, как вы и предполагали, попытаюсь разбить окно и выйти на террасу.

— Но дверь оказалась открытой?

— Да.

— Вам это не показалось необычным?

— Мне вообще ничего тогда не показалось, лейтенант. Я только крикнула Синтии, и мы обе бросились к лифту, я нажала изо всех сил кнопку, хотя сила тут была вовсе не причём, появился лифт, из него вышел лифтёр, который ничуть не удивился, а затем мы спустились вниз, и в вестибюле нас встретил человек, очень милый человек из Главного управления. Он нас там ждал.

— Он был никакой не полицейский и уж вовсе не из Главного управления, — сказал Ротшильд, не скрывая раздражения.

— На вас нельзя угодить, лейтенант, я уж и так стараюсь изо всех сил. Я просто рассказываю, как нам представился этот человек. Он назвался детективом Комоди. Джоном Комоди.

— Так зовут комиссара нью-йоркской полиции, Люсиль, — мягко подсказал я.

— Она, чёрт возьми, прекрасно знает, что так зовут комиссара нью-йоркской полиции? — крикнул Ротшильд.

— Я этого не сказала, и он этого не сказал. Он только сказал, что работает в полиции, что он детектив. У него было обычное ирландское имя, честное лицо и искренние голубые глаза. Мы с Синтией так обрадовались, что чуть было не кинулись ему на шею. Естественно, я пожелала узнать, где бедный Харви, на что он сказал, что отведёт нас прямо к бедному Харви. Я была очень обрадована. Он провёл нас к выходу, а у дверей стояла большая машина «Флитвуд», за рулём сидел полисмен в форме.

— «Флитвуд»! Вы только поглядите на эту комнату, мисс Демпси! Неужели мы похожи на людей, которые водят «Флитвуды»?!

— Я первый раз в вашем кабинете, лейтенант, но думаю, что если бы вы взялись за швабру и малярную кисть, то через пару часов он сделался бы очень симпатичным.

— Надо об этом подумать, — медленно произнёс Ротшильд и, обернувшись к двери, рявкнул: — Банникер, принесите мне стакан молока. — Он сжал губы и кивнул Люсиль, чтобы та продолжала.

— Всё остальное просто. Я рассказала вам чистую правду. Они подвезли нас к музею. У входа — у бокового входа, — дежурило трое полицейских в штатском.

— Это не полицейские, — пробормотал Ротшильд.