Однако, несмотря на доказательство своей невинности, Сусаноо «в буйстве от своей победы» начинает творить всякие гадости. Он уничтожает межи между полями и засыпает оросительные каналы на Равнине Высокого Неба, оскверняет место вкушения первых плодов нового урожая. Последней каплей, переполнившей терпение Аматэрасу, был жеребец с «содранной от хвоста кожей», которого Сусаноо зашвырнул, проломив крышу, во дворец, когда Аматэрасу ткала «небесные одеяния». Оскорбившись, Аматэрасу скрывается в Небесном Гроте, закрыв вход каменной дверью. И Высокая Равнина Неба, и Срединная Страна Тростниковых Долин скрываются во мраке.
После сокрытия Аматэрасу в гроте воцарились, как пишется в «Кодзики», «вечная ночь» и хаос: «Тут голоса множества злых богов, как летние мухи, [жужжанием] все наполнили, всюду беды произошли». Под предводительством «специалиста по думанию» божества Омоиканэ (Размышляющий) был разработан план извлечения Аматэрасу из грота. Для его исполнения понадобились «долгопоющие птицы», то есть петухи, во всех странах и культурах возвещающие рассвет. Было заказано бронзовое зеркало, множество магических каплеобразных бусин
Одно из божеств держало все вышеупомянутое в качестве подношений Аматэрасу, другое запело священные гимны, третье стало у входа в грот, но главная роль была отведена женскому божеству Амэ-но-удзумэ (Отважная), что, став на перевернутый горшок, стала отплясывать на нем и, войдя в экстаз, «груди вывалив, шнурки юбки до сокровенного места распустила». Это вызвало безудержное веселье у божеств, от громового смеха которых задрожала вся Равнина Высокого Неба.
Аматэрасу, удивленная таким весельем во мраке, приоткрыла дверь поинтересоваться причиной столь странного поведения богов. Амэ-но-удзумэ отвечала, что все ликуют, ибо есть божество превыше Аматэрасу. В этот момент было поднесено зеркало, в котором Аматэрасу увидела собственное отражение. Чтобы получше разглядеть его, она все больше высовывалась из грота, пока спрятавшееся сбоку божество не ухватило ее за руки и не вытащило наружу, а другое тут же протянуло сзади веревку, преграждавшую Аматэрасу отступление. Так свет вновь вернулся в этот мир.
Сусаноо же с обритой бородой и вырванными ногтями на руках и ногах, что должно было лишить его, судя по всему, сверхъестественных способностей, был низвергнут божествами с неба и оказался не где-нибудь, а в местности Идзумо, откуда он и был изначально, как считают исследователи, «взят» на небеса.
Здесь, в местности Идзумо, с Сусаноо происходит удивительное превращение. То, что ему отводится роль основателя рода «земных» божеств, более-менее понятно, если следовать логике составителей Кодзики, стремившихся продемонстрировать превосходство небесных божеств Ямато. Но вот то, что буян Сусаноо становится положительным героем, который тут же бросается спасать невинных девушек от местного дракона, можно объяснить лишь тем, что мы видим наконец истинный облик этого божества, каким он представлялся людям Идзумо. «Демонизация» Сусаноо скорее всего дело рук составителей «Кодзики».
Продолжим наш рассказ. Так вот, Сусаноо побеждает дракона, но не в открытом поединке, а опоив сначала наивную тварь «очищенным сакэ» и уж потом изрубив ее на куски. При этом в хвосте был обнаружен меч, который Сусаноо почему-то решает преподнести изгнавшей его Аматэрасу. Впоследствии этот меч, называемый Кусанаги (Травокос), вместе с упомянутым выше зеркалом и
В Идзумо Сусаноо строит свой дворец и женится на спасенной им от дракона девушке, которая рожает ему сына. Тот, в свою очередь, осчастливливает родителей внуком, и далее следует простое перечисление имен с указанием, кто от кого родился, вплоть до шестого поколения, когда на свет появляется прапраправнук Сусаноо с характерным именем Оокунинуси, что значит Правитель Великой Страны. Он, как мы помним, скорее всего и был главным действующим лицом мифологического цикла Идзумо. По всей видимости, мифы о Сусаноо были использованы как связующее звено с мифологическим циклом Ямато. При этом составителей не очень заботила последовательность в описании этого божества — уж больно переменчива его судьба, как будто перед нами не герой со своим характером, а просто функция во плоти.