Сирахама

— Ну-у-у, со своим возрастом я ничего поделать не могу — проживу я всяко дольше тебя… особенно, если смогу договориться с одной голубоволосой няшкой. А вот с мастерством… надо, в конце концов, решить этот вопрос. Как считаешь, Рююто-кун?

Огонек сигареты по пологой дуге улетел в сторону и рассыпался маленьким фонтанчиком красных искорок по асфальту дорожки. Рююто поморщился — да, это совершенно точно Сирахама — никто другой его так не раздражал.

— Я не против… Учитывая твои несомненные успехи в боевых искусствах, я даже не стал одевать сегодня очки.

— Я это ценю. — Совершенно серьезно кивнул Сирахама. — Рююто-кун, ведь темнота не помеша…

— Сирахама, — Рююто уже был откровенно раздражен и еле сдерживался. — Мы ведь взрослые люди — что ходить вокруг да около…?

Сирахама как-то удивленно хмыкнул. И тихо рассмеялся:

— Со всем уважением, Рююто-кун! — Правый кулак тихо шлепнул в левую ладонь перед грудью.

— Со всем уважением! — Выплюнул Рююто.

Противники, не утруждая себя переходом в стойки готовности (зачем — они ведь уже неплохо изучили друг друга), рывком сократили дистанцию и, размазавшись от скорости в два туманных пятна, сместились с дорожки вглубь парка, осыпая друг друга ударами.

Через несколько секунд Рююто понял, что Сирахама не уступает ему ни в скорости, ни в технике, ни в тактике… Он достаточно уверенно отводил и уклонялся от любых его ударов, успевая проводить весьма мощные и опасные атаки… не перешагивая, впрочем, вполне определенную грань, проведенную обычным, а не «смертельным» приветствием бойцов перед поединком.

Тем удивительней было то, что Сирахама попался на простейшую связку из подсечки и последовавшим за ней уро-маваши-гери из прыжка-вертушки, приняв на блок руками мощный удар ногой с проносом… Покачнулся и «словил» «полный набор» из четырех связок, «обмолотивших» ему весь правый бок. Финальный сдвоенный удар в голову и грудь… Рююто едва удержался и вместо «нукитэ» — руки-копья — пробил в беззащитное солнечное сплетение «тэйшо» — ударом основанием ладони.

Сирахама со стоном отлетел назад и сполз на землю по стволу вишни. Так и застыл, скрючившись, потеряв сознание. С дерева посыпались веточки и мусор…

Рююто был раздосадован и не считал нужным это скрывать:

— Отвратительно! — Смахнув с головы мусор, он еле удержался от того, чтобы не сплюнуть в сторону поверженного противника, но пересилил себя и соединил руки в приветствии. — Со всем «уважением»… — Процедил он.

И только в воротах парка, подходя к ждущей его машине, из-за стекол которой уже выглядывали две любопытные девичьи мордашки, он остановился и хлопнул себя по лбу — кажется, Сирахама его провел! Поимел!

Сравнявшись с ним в «физике», «технике» и «тактике», Сирахама Кенчи обыграл его в «стратегии», якобы слив поединок, у которого не было свидетелей, и заставив думать, что он, Сирахама Кенчи, все еще слабее Асамия Рююто. До назначенной свадьбы — ровно месяц, но иногда и этого времени достаточно, чтобы шаткое равновесие нарушилось, а весы склонились в пользу бойца, который не станет почивать на лаврах, а будет упорно тренироваться!

Рююто под озадаченным взглядом девочек Ниидзим развернулся и почти бегом направился обратно, под неработающий фонарь…

Сюрприз! Фонарь, оказывается, работал! Уже зная, что он увидит, он ринулся к дереву, под которым оставил бессознательное тело противника. Разумеется, никого там уже не было. Исключительно для очистки совести Рююто вышел на асфальтированную дорожку и внимательно ее осмотрел… Ну, что и требовалось доказать — идеально чистая дорожка! Бычок аккуратно поднят и выкинут… скорее всего вон в ту урну.

Рююто улыбнулся, настроение стремительно улучшалось. Итак, у него еще месяц! Замечательно!

— Со всем уважением, мастер Сирахама! — Громко и внятно проговорил он в темноту парка, выполнив приветствие бойцов кунг-фу.

* * *

Умный, гаденыш! Не поверил!

Наверно, окурок надо было оставить. На будущее: если играть — то натуральнее. А я пошел на поводу у этих чистоплюйский японских инстинктов. Впрочем, не в бычке дело — Рююто вернулся, ведомый голой интуицией… Видимо, где-то я сыграл не «по Станиславскому».

И — каюсь! — дурак я: надо было дождаться, когда он уедет. И только потом вставать, чинить фонарь, убирать бычок. М-да… расти и расти! Учиться и учиться! Кэнсэй бы такого прокола не допустил бы!

Ну, а сейчас — к моим девушкам, в Редзинпаку! Успокоиться, развеяться и думать, что делать дальше с таким недоверчивым и умным противником.

Сейчас — девять-двадцать. Час — на обход ловушек, поставленных мастерами. Час — на разбор ошибок, допущенных мной при обходе этих ловушек. Час — на то, чтобы уважить поймавших меня мастеров и посмотреть с ними аниме и как-то отмахаться от попыток Сакаки напоить меня пивом (потому что девушки к запаху пива относятся, увы, безо всякого понимания… и это они еще не знают, что моя «маска» регулярно требует порцию никотина).

Час, на то, чтобы угомонить Ящерку… а она опять полезет «вне очереди», аргументируя это тем, что Сигурэ делает ей «Мисаки, ты спишь? Мисаки, ты спишь?» где-то между тремя и четырьмя.