Сирахама

Девушка, действительно, разошлась. Незнакомая «тягучая техника» — мощные круговые удары руками из вертушек, попытки «спутать» и завязать руки, удары пятками и стопами в ноги и — сверху вниз по бедрам противника, и в пах — перемежалась с захватами и попытками кинуть на пол… хотя, почему же «попытками»? Тройку раз я все-таки «прокатился» по татами. Правда, один раз — в обнимку с противником, постаравшись самым выгодным образом использовать преимущество в весе. Судя по болевым ощущения противницы — получилось.

А ее эмоции… От «хладнокровной селедки», что встречала меня перед соревнованиями, не осталось даже воспоминаний! Теперь там был азарт и наслаждение схваткой… я даже постарался слишком глубоко не лезть — настолько ее чувства были сдобрены почти сексуальным возбуждением. А то и сам мог не выдержать — разложил бы ее прямо тут, на татами!

«Она чокнутая! Хотя, много ли я тут нормальных людей видел в боевых искусствах?»

Прозвучал сигнал судьи об окончании поединка…, но девушка и не думала униматься!

И мне пришлось драться дальше. Ну, как «пришлось». Завела она меня, если честно — злость на нее… характерная такая злость. Наверно, такую злость называют «веселой» — ну, как злость на кота, который написал в твои тапки и теперь бегает от тебя по квартире, мастерски уворачиваясь от неуклюжих ударов мокрого веника. Вот где-то на второй минуте таких догонялок это чувство и проявляется — когда акт возмездия превращается в азартную охотничью игру.

— Яйой! — Рявкнул женский голос со зрительских мест.

О! Кажется, очнулась. Оглянулась. Осмотрелась. В эмоциях начали нарастать растерянность, смущение, вина.

«Может, ее тоже клинит, как и меня? Результат какой-нибудь активации?»

Выпрямившись, моя противница сделала поклон и, развернувшись, направилась в сторону раздевалок… помощники даже не осмелились подступиться к девушке, чтобы снять с нее протекторы.

«Яйой»? Ну, я сильно слукавлю, если скажу что-то вроде «какое красивое женское имя!» А вот для боевых искусств такое имя — самое оно! Хорошо, что она в шлеме и перчатках была — а то пустила бы в ход зубы и когти…

— На татами приглашаются номер восемьдесят один и номер семь. Приготовиться…

* * *

Беника Ююсава следила за дальнейшим ходом «отборочных игр» без интереса. Уже сейчас было понятно, кого выберут, а кого забракуют.

Оставался небольшой вопрос с подчиненной, которая сцепилась со «сто шестым», действительно, многообещающим и перспективным бойцом. Пока было непонятно, то ли мальчик так сильно понравился Яйой, то ли — наоборот — сильно не понравился. Симпатии и антипатии у этой девушки проявлялись примерно одинаково… разрушительно.

— Шинкуру! — Позвала она.

— Да, Беника-сан! — Отозвался подросток-старшеклассник.

— Приведи ко мне Яйой… и успокой ее — она наверняка уже понапридумывала себе невесть что…

— В смысле? — Озадачился подросток.

— В том смысле, — Вздохнула Беника. — Что Беника-сама не обижается. Беника-сама не злится и, вообще, не лезет в сердечные дела своих подчиненных. Пока это не касается дела, Бенику-сама не интересует, кого Яйой Инузука там себе выбрала и от кого с такой радостью принимала такие экзотические ухаживания… Ты ведь и сам все прекрасно видел, Шинкуру!

— Видел, Беника-сан. Сейчас приведу!

* * *

— Чего тебе, Шинкуру? — Раздалось недовольное из женской раздевалки, едва парень приблизился к двери.

Шинкуру не мог сейчас разобраться в настроении Яйой — во-первых, там было столько всего понамешано…, во-вторых, что-то подсказывало, что попытка смотреть более внимательно СЕЙЧАС может оказаться чревата, в-третьих, она была за дверью и — достаточно далеко.

«Душ, наверно, принимает» — Мечтательно зажмурился он.

— Ты чего там себе представляешь, извращенец маленький! — Незамедлительно последовала реакция Яйой.

«Упс. Я спокоен. Я совершенно спокоен. Я ничего себе не представляю. Не думать об этом. Не думать о стройных ножках и крепкой попке, по которым стекают струйки воды и мыльной пены… а еще аромат шампуня… и чем, интересно, можно заниматься в душе одной целых десять минут?!»

— А я ведь сейчас выйду. И будет кто-то мелкий летать по коридору…

И Шинкуру прибег к безотказному средству:

— Беника-сан сказала подойти. — Нейтрально сообщил он.

В душе ойкнули, что-то упало, звуки льющейся воды стихли, что-то снова упало, Яйой засуетилась, испытывая стыд и смущение.

«Имя хозяйки творит чудеса!»

Ровно через минуту Яйой появилась на пороге раздевалки. Как всегда — на одежде ни складочки, идеально симметричная прическа… Сухая!

— Беника-сама не обижается? Она на меня не злится? — Слово в слово повторила Яйой.

Так что Шинкуру, восхищенно прицыкнувшему языком (хозяйка нас, охламонов, насквозь видит!), оставалось лишь процитировать:

— «Беника-сама не обижается. Беника-сама не злится и, вообще, не лезет в сердечные дела своих подчиненных. Пока это не касается дела, Бенику-сама не интересует, кого Яйой Инузука там себе выбрала и от кого с такой радостью принимала такие экзотические ухаживания…»

— Ой. — Щеки Яйой предательски заалели. — «Сердечные дела»? «Ухаживания»? Шин-кун, это было так заметно?