Сирена

Истон заставил себя посмотреть в ее глаза, и, сделав глубокий вдох, выпрямился в своем кресле.

- Я никогда не ненавидел ни тебя, ни твою книгу. Это только... из-за субботней ночи...

Нора открыла рот, но он поднял руку.

- Из-за субботней ночи, - повторил он, - за которую мне нужно попросить прощения.

Сатерлин уставилась на него с широко открытыми от удивления глазами.

- Зак...

- Пожалуйста, позволь мне закончить. Я искренне сожалею о том, что произошло. Я был изрядно выпившим, и все еще не в себе от последнего сообщения Грейс. Понимаю, это не оправдание. Но мне не стоило злоупотреблять твоим состоянием. Это было глупо, безрассудно, и я...

- Зак, серьезно. Ты должен остановиться, - рассмеявшись, сказала Нора.

Истон уставился на нее. Она покачала головой.

- Знаешь, для чего я пришла? Чтобы попросить у тебя прощения, - сказала Сатерлин.

- За что?

- За то, что злоупотребила твоим состоянием, но, как оказалось, в данной ситуации, жертва - это я. Новое для меня ощущение, быть жертвой. Не уверена, что оно мне нравится.

- Нора, я твой редактор.

- Да, мой умопомрачительный редактор, с шикарным британским акцентом, ледяными, голубыми глазами и жилистыми руками, вены которых тянутся от запястий до самых локтей. Ох, нет, пожалуйста, не вынуждайте меня делать вам минет, мистер Истон. Это самое ужасное, что может случиться.

- Прекрати этот долбаный фарс.

- Это не фарс. Это минет.

- Ты не могла бы не повторять это слово?

- Ладно. Я сделала тебе фелляцию, отсосала у тебя, изобразила тебе Оскара Уайльда. Но как ни назови, Зак, я пристегнула тебя наручниками к своему столу и высосала из тебя гимн Англии. По неизвестной причине, ты не в восторге от того, что произошло. Это несколько - прости - отсосно для моего эго, но я переживу. Единственное, мне хочется знать, почему ты принимаешь это так близко к сердцу.

Устроившись в своем кресле поудобнее, Истон посчитал количество дней до того, как окажется в самолете до Калифорнии. Если бы он уже летел в Лос-Анджелес - да куда угодно - ему бы не пришлось вести самый унизительный разговор в его жизни.

- Я принимаю это близко к сердцу, потому как та ночь стала для меня первой ночью интимной связи с другой женщиной, кроме моей жены за более, чем десятилетний срок. Тебе это может показаться довольно буржуазным, но боюсь, что я чрезмерно буржуазен в делах, касающихся супружеской неверности...

- Она стала жить дальше.

Зак проигнорировал комментарий.

- Не говоря уже о том, что я злоупотребил состоянием женщины, над которой у меня имеется некоторая власть.

- Власть? Думаешь, у тебя надо мной имеется власть? Ты бы не знал, что с собой делать, будь оно так. Ты помогаешь мне усовершенствовать книгу для публикации. Ты работаешь на меня так же, как я работаю на тебя.

- В моей власти решить, станет твоя книга издаваться или нет. Последнее слово остается только за мной.

Поднявшись, Сатерлин обошла стол, и сев на него, закинула ногу на ногу. Ее колени и бедра находились на уровне его глаз. Зак отказывался смотреть на ее ноги, прозрачные чулки, короткую красную юбку и высокие сапоги. Встретив взгляд Норы, он принялся ждать.

- Если бы я сейчас вставила тебе в рот кляп, уложила на спину и трахала всевозможными способами прямо на этом прелестном столе из красного дерева, вплоть до воскресенья... ты бы подписал мой контракт? - спросила Сатерлин.

- Конечно, нет. И этого не произойдет.

Истон сдержал мысленный поток вызванных ее словами образов. Соскользнув со стола, Нора встала перед его креслом на колени.

- А что, если бы я ежедневно, в течение трех недель, делала тебе лучшего Оскара Уайльда? Тогда, ты бы подписал мой контракт?

- Нора, ты не сможешь заключить контракт в обмен на сексуальные услуги.

Нагнувшись, Зак поднял Сатерлин с пола.

- Я сказал, что не подпишу его, пока не прочитаю последнюю страницу, и я не шутил.

- Я знаю, что ты не шутил. В том и суть. Вероятно, я бы могла откупиться сексом у более беспринципного мужчины, беспринципного редактора. Но мы оба знаем, что займись мы сексом в субботу хоть десять раз, ты бы все равно не подписал контракт, пока книга не стала бы идеальной. Ты можешь думать хуже обо мне или, скорее, о себе, но ты читал эту книгу теми же глазами, которые видят каждую ошибку и тем же разумом, который знает, как их исправить. Ты всего лишь боишься быть по отношению ко мне плохим, потому что - по твоему мнению - я подумаю, что это из-за субботней ночи. Будь со мной настолько плохим, насколько тебе хочется, Зак. Поверь мне.

Нора наклонилась к Истону, смотря ему прямо в глаза.

- Мне нравятся плохие.

Встретив ее взгляд, Зак увидел ставшие черными, как ночь глаза. В них отражались призраки и тени того, что она видела и делала; того, что он не мог и не хотел себе представлять.

Кивнув, он отвел взгляд.

- Очень хорошо. Сожалею, что на этой неделе я тебя разочаровал.

Истон поднялся.

- Отныне ты увидишь мою язвительность, грубость, придирчивость и лучшее из худшего, - пообещал он.

- Боже, обожаю мужчин с богатым лексическим запасом, - обняла его Сатерлин за шею.