Читаем Сирена в котелке полностью

Проходя Ерусалимскими аллеями[2], мы стали вспоминать, как двадцать лет тому назад вместе со студентами мы убирали разбабаханные до невозможности улицы. Глядя на Европу, которая тут выросла, глазам не веришь. До того здесь было ужасно. Повсюду Карпаты обломков, горы металлического лома. Казалось, что за тридцать лет не управимся! Но пришел я однажды и ахнул. Несколько сот штук студентиков по улице снуют. Лом носят, мостовую ремонтируют, обломки на машины грузят — прямо вихрь какой-то. Я смотрел, как живо они работали, и стало мне стыдно, что я по улице разгуливаю, а студентики вместо того, чтобы кроить трупы, готовить уроки или со студентками в Ботаническом саду цветы нюхать, вкалывают в качестве чернорабочих. И я кинулся им помогать.

Работа сразу же закипела. Мы схватили чертовски тяжелую стальную рельсу, размахнулись и кинули ее на грузовик. Пошла как по маслу, правда, одним кондом врезалась в зеркальную витрину свежеоткрытого ресторана «Золушка» и разбила ее в мелкий мак, но это уже не наша вина, просто машина близко стояла. Целый день вкалывал я с этими чудесными ребятами, а под вечер был уже со всеми «на ты». Вскоре железного хлама в аллеях не осталось ни кусочка.

Да, да, молодежь работает отлично, только нужно дать ей инструменты и комбинезоны, потому что мамуся дома пилит за испорченную одежду, как меня Геня.

⠀ ⠀

1964

⠀ ⠀

⠀ ⠀

<p>⠀ ⠀</p><p>Семья из глубокой провинции</p><p>⠀ ⠀</p>

Я встретил на Торговой[3] пана Печурку, он был какой-то странный, чем-то ужасно расстроен. Сперва не хотел объяснить, что его мучит, но потом все же признался:

— Свалилась на меня, понимаешь, семейка из провинции, какие-то племянники, два зятя, шестеро детей и кума с гусем. Из Бискупиц Костельных приехали досмотреть на Варшаву. Гуся мне в подарок привезли. Но в первый же день, как только мы вернулись с прогулки по городу, мой гусь был до основания уничтожен с картофельным пюре, Геня еще прибавила к этому противень холодца из ножек домашнего приготовления. Надо сознаться, что возвратились мы голодные и коня с копытами могли бы умять, не то что гуся с ножками. Но, в конце концов, дело не в продовольственном подарке, а в том, что у этих дерзких провинциалов на все готов ответ и удивить их нет возможности.

Я повел гостей на угол аллей и Маршалковской улицы и показываю им так называемую восточную стену, карусель Управления сберегательных касс и объясняю, что каждый дом здесь будет по меньшей мере этажей в десять, то есть здесь вырастут так называемые небоскребы.

— А у нас в Бискупицах Костельных новые высотные здания имеют по двенадцати, — отвечает один из племянников и кривит рот.

— Чего по двенадцати, — спрашиваю — по двенадцати комнат?

— По двенадцати этажей. Такие теперь строят. А на будущий год запланирован даже тринадцатиэтажный.

Отбрил меня, — ничего не скажешь! Тогда я спрашиваю:

— А что там помещается в ваших высотных зданиях?

— Что может помещаться? Внизу магазины крестьянской взаимопомощи, в первых этажах отделы Народного совета, а выше живут квартиранты.

— А коровники?

— Какие коровники?

— Обыкновенные. На двенадцатом этаже они, что ни? Интересно, как вы туда коров втягиваете?

Обиделись на меня гости и говорят, что, видно, я давно не был в Вискупицах и не знаю, какой там город вырос. Коровы, а также свиньи в центре уже не проживают, только на так называемой периферии, в производственных кооперативах.

— Ну хорошо, а как вы влезаете на верхние этажи? По лестницам?

— Зачем по лестницам? А лифты для чего?

— Настоящие лифты? Электрические?

— Известно, настоящие.

— И не портятся?

— Как так не портятся? Портятся, конечно.

— И что тогда?

— Тогда поднимаемся по лестницам.

— Ну это как у нас в Варшаве. А вода наверх доходит?

— Как когда. Если не доходит, ведрами носим.

— Точно как у нас.

— Известное дело, Бискупицы Костельные идут нога в ногу с техническим прогрессом.

Я вижу, что остаюсь с носом, что строительством их не удивишь, тогда я привел экскурсию к магазину с телевизорами и объясняю:

— Тут мы видим такие волшебные ящики, нечто вроде радио с форточкой. При помощи этих ящиков дирекция рассылает нам по домам разные движущиеся картинки, ну, например, народные праздники, пуск доменных печей, заседания по вопросу копчения шпрот и старые кинокартины, на которые в кино уже никто не ходит. Все это видно в форточку. Ящик такой стоит от 5 до 15 тысяч и представляет собой чудо XX века.

— Минутку, минутку, — отозвался один из племянников из провинции. — Это вовсе не радио с форточкой, и никакое это не чудо, это венгерский телевизор марки «Орион» и довольно старого типа, с семнадцатидюймовым экраном. У нас теперь в моде телевизоры «Тесла» и «Бельведер» с экранами в двадцать один дюйм. Программы, правда, никудышные, но иногда попадаются жемчужины репертуара, как, например, «Милый лжец». Велосипедная гонка мира тоже в общем неплохая информационная передача.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адриан Моул: Годы прострации
Адриан Моул: Годы прострации

Адриан Моул возвращается! Годы идут, но время не властно над любимым героем Британии. Он все так же скрупулезно ведет дневник своей необыкновенно заурядной жизни, и все так же беды обступают его со всех сторон. Но Адриан Моул — твердый орешек, и судьбе не расколоть его ударами, сколько бы она ни старалась. Уже пятый год (после событий, описанных в предыдущем томе дневниковой саги — «Адриан Моул и оружие массового поражения») Адриан живет со своей женой Георгиной в Свинарне — экологически безупречном доме, возведенном из руин бывших свинарников. Он все так же работает в респектабельном книжном магазине и все так же осуждает своих сумасшедших родителей. А жизнь вокруг бьет ключом: борьба с глобализмом обостряется, гаджеты отвоевывают у людей жизненное пространство, вовсю бушует экономический кризис. И Адриан фиксирует течение времени в своих дневниках, которые уже стали литературной классикой. Адриан разбирается со своими женщинами и детьми, пишет великую пьесу, отважно сражается с медицинскими проблемами, заново влюбляется в любовь своего детства. Новый том «Дневников Адриана Моула» — чудесный подарок всем, кто давно полюбил этого обаятельного и нелепого героя.

Сью Таунсенд

Юмор / Юмористическая проза