Сиреневый черный. Тетралогия

– Значит, стань таким, – принцесса нежно перебрала его пальцы, остановила взгляд на золотом кольце с гербом, под которым лишь теперь разобрала выгравированную надпись, вернее единственное оставшееся от этой надписи слово: «Никогда», – пообещай, поклянись мне сейчас, что вытащишь отсюда моего ребенка. За это я отдам тебе все – мои сокровища, мой трон, мою кровь, мою плоть, мою жизнь…

– У тебя уже нет ни трона, ни сокровищ, и жизнь твоя висит на волоске, – ответил мертвец, но голос его прозвучал мягче, чем обычно.

– Тогда, возьми мою любовь, – вырвалось у Нарбелии непроизвольно, словно кто-то чужой вложил эти слова в ее истрескавшиеся, пересохшие губы.

– Любовь? – брови Хайди удивленно приподнялись. – Странно слышать такое от тебя, но, вижу, сейчас ты не врешь. Да будет так, – холодные руки протянулись к малышу, и тот беспокойно завозился, отлученный в миг от материнского тепла, – наложи на него заклятье сна, лишний шум нам не нужен…

Устав от бессонных поисков, Брук дремал, сидя напротив двери, за которой держали принцессу-беглянку. Сон тянул его голову к полу, но командир охотников слишком сильно ценил свою добычу, и через щели прикрытых век неустанно следил за выходом из покоев роженицы. Чтобы немного взбодриться, Брук мысленно раскладывал и сортировал сокровища, обещанные Минией за поимку Нарбелии.

Брук радовался: основная работа сделана, под окнами сидит дракон и стоит целый полк вооруженных солдат. Что может случиться? Однако внутреннее чутье охотника подсказывало ему, что где-то поблизости притаилась опасность…

Когда в коридоре, словно из ниоткуда, появился закутанный в черные одеяния человек, Брук моментально вскочил и дернул из ножен меч. Мрачная фигура бесшумно двинулась в его сторону, колыхнулся на капюшоне дорогой песцовый мех, стремительно взметнулась рука, и командир повис, схваченный за горло и вздернутый над полом. Беспомощно болтая в воздухе ногами, Брук отчаянно захрипел, но ледяные, безжалостные пальцы вошли в его шею, словно она была куском теста.

– Стоять! Ты еще кто? – раздалось из лестничного проема – Ирис почуяла неладное и тут же пришла на помощь соратнику, – Брук! – заорала она истошно, увидев распластанное на полу тело.

Эльфийка замерла, парализованная ужасом. Существо, приблизившееся к ней, источало холод смерти, глаза, горящие в тени капюшона, прожигали насквозь.

– Сгинь, нежить! – выкрикнула она, отскакивая в сторону, одновременно вынимая меч одной рукой и творя магические пасы другой.

– Не выйдет, дорогуша, – раздалось над самым ухом волшебницы, – я неплохо умею раздирать глотки…

В тот же миг острые зубы мертвеца рванули нежную кожу девичьей шеи, разжались на миг, а потом впились еще глубже, вгрызаясь в плоть до самого горла.

Брук и Ирис пали быстро и почти бесшумно, но даже нескольких едва слышных хрипов хватило, чтобы остальные охотники и подоспевшие позже воины явились на звук. Достигнув коридора и заветной двери, они не успели даже разглядеть таинственного врага – их ослепила яркая вспышка, после которой ударили молнии и огневые шары. В дверном проеме комнаты, придерживаясь за косяк и неуверенно пошатываясь на непослушных ногах, стояла Нарбелия:

– Беги! Я прикрою, – прорычала она, оценивая усталым, решительным взглядом степень ущерба от своей атаки.

Черная фигура рванулась к лестнице, а на оставшихся врагов обрушился новый каскад молний и огня…

      Закутанный в теплое одеяльце, младенец мирно спал в корзине из-под фруктов и не ведал о том, как рыдает в бессильной истерике его мать, как проклинает своих подчиненный лично прибывшая в лаПлава Миния, как жители замка прячутся в испуге по своим комнатам… Новорожденного баюкал шум ветра и едва различимый звук шагов того, кто нес его колыбель, перекинув на ремне через плечо. Человек не дышал, и не источал тепло, его сердце не билось, а руки были неимоверно холодны, но малыш больше не тревожился – ведь рядом со своим спутником он ощущал спокойствие и безопасность…

Таша открыла глаза, вглядываясь в серое сияние раннего утра. С навеса капало – последнее напоминание о прошедшем в ночь дожде. Сырая трава блестела серебром.

Девушка подняла голову, подтягивая к подбородку нагретую изнутри шкуру. Фиро сидел рядом, неподвижный, словно высеченная из камня фигура. Перед ним горел костер, потрескивал, раскусывая сырые, не желающие гореть ветки.

Услышав подле себя сопение и фырканье, принцесса обернулась: огромный виверн лежал на земле, пряча под навес голову, похоже, ночной дождь доконал и его. Протянув руку, девушка коснулась могучей головы зверя. Тот то ли фыркнул, то ли мурлыкнул в ответ – не такой уж и страшный, когда спит.

– Спи, время еще есть, – не поворачивая головы, сказал ей мертвец, – до Сибра осталось немного.

– Жалко тратить время на сон, – шепотом ответила Таша, косясь на спящего виверна, – похоже, он еще не отдохнул как следует. Кстати, как его зовут? – поинтересовалась она.

– Ичир, – ответил Фиро.

– Что значит Ичир?

– На гоблинском наречии это значит «ручей».