Сиреневый Чёрный

Таша хотела было соврать, но, подумав, решила, что прямолинейной Эллавии разумнее сказать обидную правду, чем откровенную ложь:

— Сначала — да, но теперь мне кажется, что ваша компания скрасит дорогу.

Купчиха снова лучезарно улыбнулась, сверкнув жемчужными зубами. Разговор продолжился. Эллавия принялась рассказывать Таше о своей лавке в Нарне и небольшом владении в пригороде. Услышав, как живот принцессы разоблачающе заурчал, она вынула из-под сиденья большой узел и достала два свежих пирога с мясом, бутыль розового вина, яблоки и шоколад. Вцепившись зубами в пышное тесто, вдыхая заманчивый аромат долгожданной еды, Таша, как прикормленная собака, поймала себя на мысли, что готова идти за этой женщиной на край света, а потом, сконфузившись от собственной продажности, покраснела и поперхнулась.

— Не смущайтесь, милая, — отхлебывая из бутыли, успокоила ее Эллавия, — вы бы тоже угостили меня, будь у вас деньги или еда. Я же вижу, что вы на мели. Простите, но это поношенное, старомодное крестьянское платье совершенно не подходит благородной юной особе. А ваши руки, похоже, вам пришлось потрудиться, чтобы заработать на жизнь. И работа вам досталась нелегкая. Не знаю, кем вы были, прачкой, скотницей или переборщицей на рынке, но такие руки проще отрубить, чем привести в нормальный вид.

— Скотницей, — соврала Таша, вспомнив коровьего мертвяка.

— Запомните, милая, всякая работа идет человеку на пользу. Труд — дело благородных, несмотря на то, что благородные порой так не считают…

Так неприятное на первый взгляд путешествие обернулось к юной принцессе совершенно иной стороной. Скандальная соседка оказалась вполне милой и добродушной женщиной, а долгий путь открылся мелькающими за окнами кареты густыми лесами и солнечными лугами.

К вечеру они достигли большого постоялого двора. Возле двухэтажного длинного строения стояли кареты: кучера распрягали лошадей и раздавали указания слугам, суетящимся возле кормушек, развешивающих на крючки сбрую и разводящих уставших коней на отдых под открытые навесы.

Таша первая выбралась из экипажа и принялась с интересом осматриваться.

— Посторонись, молодая госпожа, — угрожающе крикнул кучер, сгружая на землю многочисленные тюки и сундуки Эллавии.

— Несите их внутрь, милейший, не знаю, к сожалению, вашего имени, — спохватилась та, грузно вываливаясь из кареты следом за Ташей.

— Жан, — дружелюбно представился кучер.

— Ну, вот мы все и познакомились, — обмахнулась веером Эллавия и направилась внутрь постоялого двора, — а вам, милая, следует держаться подле меня, таким юным девушкам опасно оставаться в одиночестве на постоялых дворах, вроде этого.

— Почему это? — наивно поинтересовалась Таша, но на всякий случай вняв совету спутницы, поравнялась с той.

— Потому что в Темноморье с большим ажиотажем покупают молодых рабынь с севера, — вздохнула Эллавия, беря принцессу под руку и провожая к столу у окна.

Постоялый двор со звучным названием «Бриллиантовый шмель» оказался заведением на удивление приличным. Деревянные столы скрывались под чистыми льняными скатертями, на окнах благоухали герани и комнатные розы, тяжелые кованые люстры, свисающие с расчерченного дубовыми балками потолка, сияли блеском начищенного металла, а деревянный пол украшала мозаика с узорами в южном стиле.

Пока Таша восторженно глазела по сторонам, две нарядные служанки принесли блюда с жареной бараниной, пареными тыквами, хлебом и сыром, за которыми на стол последовала большая бутыль с вином, заботливо уложенная в плетеную корзину.

Глядя на добротные наряды служанок, Таша стянула плащ на груди, пряча от чужих глаз поношенное платье и ловя на себе понимающий взгляд Эллавии.

— Не печальтесь так, милая. У меня в багаже есть несколько платьев. Я подарю вам одно. Отдам служанкам на ночь, чтобы ушили, так что за завтраком вам будет нечего стыдиться…

После сытного ужина они направились в уютный маленький номер. Внутри пахло жасмином и медом. Окна смотрели на восток, поэтому занавески были тяжелыми, они не позволяли ранним солнечным лучам тревожить постояльцев. На стенах висели цветастые ковры и подвески из раскрашенных камней, оплетенных цветными нитями.

К счастью Таши, уступившей единственную кровать габаритной Эллавии, в комнате нашлось еще и кресло, в котором девушка беззаботно проспала до утра, свернувшись калачиком и укрывшись тонким хлопковым покрывальцем. Ночь выдалась на удивление теплой. Под окном надрывно пели цикады, а откуда-то из стены им громко вторил сверчок.

Проснувшись с первыми лучами солнца, Таша не поверила своим глазам: кровать, где, спала Эллавия, была аккуратно заправлена, а на льняном покрывале лежало платье. Купчихи в комнате не было, наверное, она встала еще затемно.