Сиреневый ветер Парижа

– Алло, это я… Не разбудил? Да, бессонница — это плохо. Слушай, я тут попал в переделку и не могу ехать в больницу… Тебе придется меня выручить. Огнестрельное, да… Не повезло, я знаю. Такая уж у нас, журналистов, работа… Зато репортаж будет отличный. Откуда? Из машины звоню… нет, не за рулем, меня везут домой. Нет, это… — он в нерешительности покосился на меня, — просто знакомая. Коллега по работе, оказалась поблизости, когда меня ранили. До скорого.

По-моему, Артюр привирал насчет того, что его рана вовсе не была тяжелой. Когда он опустил руку с сотовым, взгляд его блуждал. Он некоторое время не мог разжать пальцы, и мне пришлось самой забрать у него мобильник.

– Спасибо, — прошелестел Артюр и вновь откинулся головой на сиденье.

Вид его мне не нравился. Прямо на глазах он становился мертвенно-бледным. Белая рубашка была вся залита кровью.

– Вы и вправду отвезете меня домой? — внезапно спросил журналист. — Не бросите?

– Не брошу, — буркнула я. — Лучше помолчи и побереги свои силы.

Он пристально поглядел на меня и закрыл глаза.

* * *

С трудом отыскав с помощью карты Парижа нужные район и дом, я припарковала машину и помогла Артюру выбраться из нее. Левой рукой сжимая заветный чемодан, правой я поддерживала бедного рыцаря пера. Похоже, что ему было совсем плохо: он еле передвигал ноги. На входной двери стоял домофон.

– Ключи сзади, в кармане… — прошептал журналист.

Я залезла к нему в карман, достала ключи, открыла дверь и поволокла Артюра за собой. Со стороны, наверное, мы здорово смахивали на картину «любящая жена тащит домой мертвецки пьяного мужа», которая особенно популярна у нас в России.

Артюр запнулся ногой о ковровую дорожку, которая лежала в парадном, и едва не упал.

– Держись, черт бы тебя побрал! — прорычала я, злясь на него и еще больше — на себя. — На каком этаже ты живешь?

– На первом…

Стало быть, на втором, если считать по-нашему. Моля бога, чтобы никто не увидел нас, я втащила моего спутника в лифт. Там было зеркало во всю стену, и то, что в нем отразилось, отнюдь не привело меня в восторг. Моя одежда была вся испачкана кровью, но я тотчас же забыла об этом, потому что журналист стал медленно оседать на пол.

– Черт тебя подери, не смей падать в обморок! — завопила я. И, так как в подобной ситуации было бы глупо рассчитывать на эффект одних слов, залепила Артюру пару пощечин, чтобы привести его в чувство.

– Не трогайте меня, — промямлил он, открывая глаза.

Дверцы лифта разъехались. Я подхватила Артюра и поволокла его за собой.

– Здесь…

Журналист обитал в четырехкомнатной квартире, которая казалась просторной главным образом потому, что в комнатах стоял минимум мебели, а та, что имелась, была выполнена в удручающем современном стиле. На стенах висели бабочки в застекленных ящичках — украшение, которое, признаться, я всегда терпеть не могла. Ведь бабочка хороша только тогда, когда она живая и порхает, и мне до слез было жалко эти бедные трупики с пестрыми крылышками, наколотые на огромные булавки. На столе в гостиной стоял ноутбук и громоздились горы газет. Статья Артюра обо мне висела на стене на самом видном месте, как и одна из моих фотографий. То есть и статья, и фотография имели отношение к Веронике Ферреро, но, похоже, от переутомления со мной что-то произошло, если я всерьез стала отождествлять себя с ней.

Я уложила Артюра на диван. Похоже, мой спутник был совсем плох.

– Может, все же стоит вызвать «Скорую»? — предложила я. — Не то как бы тебе не умереть еще до прихода врача.

Артюр бросил на меня взгляд, исполненный совершенно отчетливой злобы.

– К черту «Скорую», — прохрипел он. — Просто помоги мне снять рубашку и перевязать рану. Бинт в верхнем ящике.

«Вот вам, пожалуйста, Вероника Ферреро в роли медсестры. Прелесть!»

Впрочем, насчет рубашки он был прав, и, недолго думая, я достала трофейный нож и разрезала ее, после чего наложила на рану повязку, впрочем, довольно неумело. В следующее мгновение заверещал звонок входной двери. От неожиданности я даже вздрогнула.

– Это наверняка мой доктор, — прошелестел Артюр, морщась от боли.

Пожав плечами, я отправилась открывать. На пороге стоял благообразный старичок в очках, лет шестидесяти или около того. В руке он нес кожаный чемоданчик.

– Простите, вы кто? — пробормотал он, несколько ошарашенный моим видом.

– Приемная дочь матери Терезы, разве не видно? — отозвалась я. — Ваш пациент в гостиной. По-моему, его надо везти в больницу. У него серьезное ранение.

– А вот об этом предоставьте судить мне, — мягко, но решительно молвил доктор, переступая порог.

Артюр попытался приподняться ему навстречу, но не смог.

– М-да, — только и сказал доктор, оглядывая его.

Он поставил свой чемоданчик на стол и открыл его…

Вы, конечно, уже ерзаете на месте, предвкушая преображение тихого старичка-доктора в матерого спецназовца, пришедшего по мою душу, но как бы не так. В чемоданчике не оказалось ничего, кроме медицинских инструментов и каких-то пузырьков.

– И как тебя угораздило так попасться? — проворчал врач. — Очередной идиотский репортаж?

– Профессиональный риск, — с улыбкой ответил Артюр.