Сиреневый ветер Парижа

Саразен вызвал еще четверых сотрудников, вручил им фотографии Вероники, обговорил с ними план действий, и все на двух машинах без мигалок (Саразен ненавидел шум) отправились в район, где утром была замечена знаменитая террористка. Оставив при себе Лероке, Саразен стал обходить дома и опрашивать консьержек. Действовал он магнетическим хищным взглядом, иногда пускал в ход улыбку, раз или два унизился даже до легкой лести. Если хочешь победить, изгони даже мысль о поражении, — но капризная фортуна упорно демонстрировала ему свой зад, не желая поворачиваться другими, более пристойными частями тела. Раз или два консьержка готова была побожиться, что знает девушку с фотографии, но когда всплывало, что она похожа на внучку Сесиль, студентку университета, или на умершую еще в войну кузину, Саразена охватывало самое настоящее бешенство. От остальных агентов, с которыми он поддерживал связь, он знал, что они тоже ничего не обнаружили.

– Тупик, — сказал Саразен мрачно. — Черт! А я-то верил, что уже ухватил ее за хвост.

Лероке тронул его за рукав.

– Смотрите, шеф, молодежная гостиница.

Саразен скривился, показывая, что это дохлый номер.

– И до магазинчика недалеко, — настаивал помощник. — Зайдем?

– Пошли, — прохрипел Саразен, не допускавший мысли о том, что им придется возвращаться с пустыми руками.

Заведение именовалось «Веселая устрица» и относилось к тому разряду гостиниц без звездочек, которые Саразен именовал кратко и емко: дыра. За стойкой наших героев ждал патлатый толстый малый в засаленном пиджаке. Он как-то странно оживился и широко осклабился, едва они вошли. Саразен понял, что он принял их за парочку голубых.

– Номер? — пропыхтел малый, блестя золотым зубом и всем своим видом выражая готовность услужить.

– Девочку, — отозвался Саразен в унисон и поднес к его лицу фотографию Вероники Ферреро. — Узнаете ее?

Улыбка моментально исчезла с лица толстяка, словно контора, в которой он брал ее напрокат, обнаружила, что платеж просрочен, и срочно затребовала ее обратно. Саразен весь подобрался: в глазах хмыря-администратора определенно мелькнула та особая искорка, которая выдает человека с головой. Саразен называл ее искрой правды и объяснял, что когда человек еще не придумал, как соврать, он чаще всего принимает решение все-таки соврать и попадается на этом. Лично у него сомнений не было: толстяк узнал Веронику.

– Никогда ее не видел, — фальшиво просипел толстяк, овладев собой.

Саразен вздохнул, оглянулся на Лероке, положил фотографию в карман, после чего схватил толстяка за волосы, прижал его голову виском к стойке и стал отвешивать свободной рукой щелчки по носу и по лбу, менторским тоном приговаривая: «Лгать нехорошо». Это, конечно, было не очень больно, но чрезвычайно унизительно и крайне неприятно. Лероке вынул из кармана зубочистку и, честно используя ее по назначению, посматривал, не идет ли кто. Когда толстяк проявил в достаточной мере все признаки покорности, уважения к закону и готовности с ним сотрудничать, Саразен слегка ослабил хватку.

– Она была здесь?

– Да! — простонал его собеседник. — Да!

– Когда?

– Да она только заходила к кому-то… не помню, к кому… Ай! — взвизгнул толстяк, потому что Саразен пребольно щелкнул его по лбу. — Я вам правду говорю! Я же не могу уследить тут за всеми…

– Врешь, — объявил Саразен.

И по затравленному взгляду толстяка понял, что попал в точку.

– Она тут ночевала? — продолжал гнуть свою линию Лысый Череп.

Администратор позеленел.

– Ну…

– Да или нет?

– Хорошо-хорошо, я скажу! — сдался толстяк. — Она… да, ночевала, да.

– Под какой фамилией? — безжалостно спросил Саразен.

– Я…

– Ты видел ее документы или нет?

– Да при чем тут я, — возмутился администратор, — ее Армен привел! У которого кафе через две улицы… Сказал, что она с парнем своим поссорилась, у него ее документы остались… Типа надо помочь, не на улице же ей ночевать? А что она такого сделала? Нелегально находится во Франции, что ли?

– Откуда этот Армен ее знает?

– Она к нему в кафе зашла, у нее вид был совершенно потерянный. Так он мне сказал… Она вроде как из России… по-французски говорит сносно, но с акцентом…

Саразен и Лероке обменялись быстрым взглядом.

– Ладно, ты ей предоставил комнату, что дальше?

– Ничего. Она спала почти до десяти, а у нас с десяти считается уже новый день. За вторые сутки она платить не стала, ушла со своей сумкой. Напоследок спросила, где тут почта.

– Она была одна?

– Одна, одна, богом клянусь!

– Вот видишь, — заметил комиссар, — общение со мной явно идет тебе на пользу. Не прошло и пяти минут, как ты уже вспомнил, что есть Бог, верно?

– Ага, — пролепетала жертва произвола, затравленно глядя на своего собеседника.

– Покажешь нам, где именно она останавливалась?

– Конечно, это на втором этаже. Я вас провожу.

– То-то же, — назидательно сказал Саразен. — Лероке, вызывай бригаду.

* * *

Через полчаса в маленькой комнатке все было перевернуто вверх дном. Работали дактилоскописты, сновали коллеги Саразена. В соседних комнатах допрашивали постояльцев.

– Отпечатки пальцев?

– Полно, шеф, но не ее.

– Черт!

Саразен сел на кровать.