Сирены

У бара несколько человек ждали своей очереди. Кто-то окликнул барменшу, чтобы она приняла заказ. Она с напряженной улыбкой повернулась к посетителям. Тип у барной стойки заметил перемену в ее настроении и принял такой вид, будто просит прощения. Он заказал еще пива. Барменша сухо и сдержанно обслужила его, а он демонстративно дал ей чаевые.

— Спасибо, — сказала она.

Он опустошил свою пинту за пару глотков, встал с барного стула и направился в туалет. Вернулся, взял куртку и ушел.

Спустя несколько минут он побрел прочь с Динсгейта. Его пошатывало, но, похоже, он соображал, куда и зачем идет. У трамвайной линии он остановился. Я думал, что он вот-вот обернется, однако продолжал идти за ним. Он сощурил глаза, огляделся, заметил темный переулок справа и шагнул в него, на ходу расстегивая ширинку.

Я свернул следом. Он дошел до середины переулка, привалился к стене и начал ссать. Он не слышал, как я подошел, и не видел меня в темноте. Удар сбил его с ног, струя мочи взметнулась, забрызгав ему брюки. Я пнул его что было сил, потом еще раз, еще и еще, пока не заболели ноги и щиколотки.

Потом я вернулся в «Рубик» и напился джина с тоником так, что не мог выговорить ни слова. Помню только бокал с полукружьем лайма, похожим на ярко-зеленую безумную ухмылку.

19

Проснулся я, как ни странно, в своей постели. Лежал ничком. Голова превратилась в матрешку. Будто у меня было сразу шесть черепов, один в другом, и они оглушительно тарахтели, стоило чуть пошевелиться или о чем-то подумать. Я долго не мог перевернуться на спину и открыть глаза.

Наконец открыл. И вздрогнул. Надо мной склонились двое. Лэски и Риггс. Лэски выглядел прозрачным даже в полутемной комнате. Риггс маялся похмельем. Я боялся представить, что они думают обо мне. Оба ухмылялись. Лэски швырнул мне рубашку:

— Проснись и пой, красавчик!

Голос не спешил ко мне возвращаться.

— Вы не имеете права… — просипел я.

— У тебя дверь нараспашку.

Вполне возможно. Я не помнил, как добрался до дома.

— Мы подождем в гостиной.

Они вышли из спальни.

Я медленно встал с кровати, оделся и присоединился к ним. Они расхаживали по квартире, изучали все, что лежало на виду, тыкали во вспоротый диван. Повернулись ко мне с ехидными улыбками на лицах. Молчали.

— Кэт, — начал я. Голос дрожал. Не с похмелья. От страха. — Вы что-то нашли…

— Там нечего находить, — сказал Лэски. — А ты заставляешь полицейских тратить время понапрасну.

— То есть?

— Ты ее в «Рубике» в последний раз видел? — спросил он.

— Да.

— С Шелдоном Уайтом?

— Да…

— Ну так она и ушла с ним. Добровольно.

— Что?

Он подавил зевок.

— Ее видели.

— Кто? Что говорит Паррс?

— А то и говорит, — вмешался Риггс. — Мы же здесь, видишь?

— А вот ты завелся так, что едва не угодил в тюрягу, — сказал Лэски. — С чего бы это?

— Она связана с Зейном Карвером.

— Рассказывай.

— Я не так много знаю.

— А мы другое слышали.

— Скажите, что с Кэтрин, — попросил я.

— С чего ты взял, что мы из-за нее пришли?

Я не ответил.

— Где ты был в пятницу вечером?

Теперь они стояли по бокам от меня. Лэски отступил на шаг, чтобы свет попадал мне в глаза.

— Какой сегодня день?

Оба рассмеялись. Риггс покачал головой:

— А правда, какой сегодня день?

— Да нас тут всех отстранять надо, — сказал Лэски. — Воскресенье, приятель. Двадцать девятое ноября. Где ты был в пятницу вечером?

— В «Рубике». И вчера тоже.

— Угу. — Лэски кивнул напарнику. — Значит, это не он.

— Что-то теряешь, что-то находишь, — сказал Риггс. — Уж извини, что отняли у тебя время.

Оба направились к двери.

— Кто-нибудь может это подтвердить? — бросил Лэски через плечо.

— Обслуга в баре. Десяток посетителей…

— Дело в том, — сказал он, оборачиваясь, — что один из этих посетителей пил себе спокойно свою пинту в «Рубике» в пятницу.

— И?..

— Ушел после шести, а какой-то ублюдок его избил, — продолжил за него Риггс.

Лэски улыбнулся.

— А человек просто шел на трамвайную остановку.

— Говорю же, я был в «Рубике».

— Допустим, не в «Рубике», а рядом с «Рубиком». Свидетели утверждают, что ты вышел почти сразу за ним.

— А, типа дело ясное?

— Не ясное, а темное, — сказал Риггс, делая шаг ко мне.

— Но бывает, что мы можем его прояснить, — сказал Лэски. — Закон — еще не самое страшное, Уэйтс.

Я посмотрел на него:

— А что страшнее?

Он не ответил.

— Приходите, как отыщете доказательства. Где дверь — знаете. У меня открыто.

Я вернулся в спальню. Сел на кровать. Меня мутило. В коридоре послышались затихающие шаги. Звяканье мелочи в карманах.

— Мы тут ничего не трогали, — заявил Риггс и нарочно пнул дверь.

Я подошел к окну, поглядел, как они садятся в машину. Потом направился к двери, закрыл и запер ее на замок. Вернулся в постель и попытался обо всем забыть.

Не получилось.

Джоанна Гринлоу. Изабель Росситер. Кэтрин, Сара Джейн. Они не шли у меня из головы. Я представлял, как они смеются, хмурятся, умирают. Встал, пошел в ванную, достал пакетик спидов. Смыл их в унитаз и вернулся в комнату. Сел на вспоротый диван. И заставил себя думать.

IV Затишье [17]

1