Сирены над Гудзоном (СИ)

– Потому что от властей никакого толку. Все они исламофобы. Не видят разницу между беженцами и террористами. Считают, что раз фамилия арабская, значит граната в кармане.

– А ты? – спросила она, вглядываясь в его расширенные зрачки. – А ты видишь эту разницу?

Грегори собирался было дотронуться до её плеча, но передумал и отдёрнул руку.

– Я бы тебе объяснил, да какой в этом толк? Bсё равно не поймёшь.

– Почему ты так решил? Я только и делаю, что кручусь с обездоленными весь день.

– Поправочка: инвалид – не значит обездоленный. Тоже мне сравнила! Инвалид в Америке живёт лучше, чем здоровый в Сирии.

– Откуда у тебя такие сведения? Тебе жена шлёт фоторепортаж из Алеппо? Её портфолио, небось, забито фотографиями окровавленных детишек.

Грегори развеял рукой табачное облако.

– Она мне уже практически не жена. Мы разводимся.

– Как всё скоропостижно, – вздохнула Синти. – Уже и разводитесь. А я вот замуж выхожу.

– Мне известно. Весёлой вам жизни. Езжай-ка ты домой. Простудишься.

Поморщившись, Грегори швырнул недокуренную сигарету в сугроб и направился обратно к коттеджу.

Синти услышала хлопок, точно у неё над ухом лопнул резиновый шарик, и почувствовала толчок в спину. Тянущее, болезненное тепло, вспыхнувшее в грудной клетке, стремительно разлилось по левой руке. Ощутив солёный, металлический привкус во рту, она сплюнула, забрызгав кроссовки кровью. Заснеженные макушки деревьев сомкнулись у неё над головой, и хоровод из чёрных стволов закружился вокруг неё.

Она слышала голос Грегори, хруст снега и сухих веток под его ботинками, чувствовала его прикосновения. Сжимая её лицо, он уверял её, что её выходка была дурацкой, и что она и её сообщник были полными лохами. И где она спрятала пакет с искусственной кровью? Такие шутки проходят на ура в институтских общагах, но сейчас ему было не смешно. Ведь это был даже не Хеллоуин. Несомненно, её на это подговорили республиканцы, которые не могли смириться с поражением.

Его руки пахли сигаретами и восточными специями.

Хлопок повторился. На этот раз Грегори вздрогнул и обмяк на ней, уткнувшись лицом в её раздробленную ключицу. Ну вот, теперь он поверил, что она не придуривалась.

Постепенно, солёное удушье начало отступать. С невообразимой лёгкостью, Синти встала. Глянув вниз, она увидела, что вместо заляпанных кровью кроссовок на её ногах были новые пуанты, заказанные из каталога. Она узнала закулисье музыкального холла в Тарритауне. Над головой висели спящие прожекторы, которые должны были с минуты на минуту проснуться и залить сцену неоновым светом. Из гримёрной доносились голоса, которые она уже давно не слышала – голоса её родителей.

– Итан, дорогой, – говорила Каролина ван Воссен, – не включай вспышку. Она и так нервничает. Ты её ослепишь.

***

Март, 2013

«Всё это омерзительно. Я возмущена, – писала журналистка Линн Морган своему начальнику на пятом канале. – Как в нашей цивилизованной стране относятся к ветеранам, это позор. Пока государство не начнёт заботиться о физическом и душевном здоровьe таких как рядовой Шусслер, подобные трагедии будут продолжаться. Ведь не от хорошей жизни он взял в руки автомат и пошёл стрелять соотечественников. Христа ради, человек потерял ногу в Ираке! Прошу вас, поддержите меня. Я хочу провести интервью с обвиняемым и снять отдельный эпизод про него. Люди должны услышать его историю».

После проведённой психиатрической экспертизы, Стивен был признан невменяемым и находился в клинике для душевнобольных преступников. Пробиться к нему было невозможно. Начальник Линн одобрил её идею снять эпизод, но ничего не делал для того, чтобы организовать встречу. К заключённому никого не подпускали кроме адвоката и психиатра.

Власти, которым известно криминальное прошлое Шусслера, отметили, что это было не первым его покушением на жизнь Синтии ван Воссен. Он уже совершил нападение на неё весной 2008 года. Убийца и жертва окончили вместе школу, знали друг друга с детства и состояли в длительных интимных отношениях. Следователь заключил, что на этот раз поступок Шусслера был продиктован не ревностью, а идеологической неприязнью. Похоже, полиция не хотела привлекать внимание к этому инциденту и пресекало любопытство журналистов.

Линн не намеревалась сдаваться. Судьба подбросила ей золотой шанс, убрав с дороги соперницу в лице Натали. Практикантки и молодые репортёрши бросились занять её трон. Линн опережала их на несколько шагов. Её интересовал выживший пострадавший, либеральный активист и защитник гражданских прав мусульман, прославившийся в электронных публикациях по псевдонимом «Tурок из Тарритауна». На данный момент oн находился в больнице в стабильном состоянии. Пуля задела затылок и шею, повредив слух в левом ухе. Врачи в один голос утверждали, что Грегори легко отделался, на фоне участи его спутницы.

Надев облегающую блузку с глубоким вырезом и купив коробку рахат-лукум в сувенирной лавке больницы, Линн проникла в палату. Пациент, лохматый и небритый, сидел на койке и перебирал струны гитары, производя самые абсурдные и безобразные звуки, от которых сводило зубы.