Сирены Титана. Колыбель для кошки. Рассказы

Вглядываясь в родную повседневность, с ее практицизмом, утилитаризмом и нарастающей унификацией мышления и образа жизни американцев, Воннегут обращает внимание читателей на опасный недуг — угрозу автоматизации, несущей прогрессирующий паралич того внутреннего, неповторимого начала, которое и делает человека человеком, полнокровной личностью. Воннегут с горечью видит, что слишком многие его соотечественники потребляют одни и те же материальные и духовные ценности (а чаще — псевдо-ценности), мыслят общими стереотипами, которые вкладываются в них теми, кто по долгу службы призван манипулировать общественным сознанием. Так возникают контуры машиноподобного общества, где есть хитрые машины, сделанные людьми, но самое печальное в том, что люди с небывалой легкостью отказываются от человеческого в себе, превращаясь в роботов. Именно об этом идет речь в «марсианских» эпизодах «Сирен Титана», где бывших землян «программируют» таким образом, что любое отклонение от официального распорядка отзывается жесточайшей головной болью у ослушников. Манипулировать людьми, видеть в них лишь орудие для осуществления неких «высших целей» в глазах Воннегута — тяжкое преступление. Именно такой непростительный грех совершает великий манипулятор Уинстон Найлс Румфорд, попавший в космическую катастрофу и теперь ведущий «волновое существование», позволяющее ему материализоваться и дематериализоваться в разных точках Вселенной. Получив возможность предсказывать будущее землянам, он приобретает огромную власть. Румфорд становится инициатором нападения марсиан на Землю, дабы сплотить землян воедино и выработать у них вечное отвращение к войнам и насилию. Он же основывает новую религию — Церковь Господа Всебезразличного, вводит принудительное равенство, заставляя всех видеть, слышать и чувствовать одинаково, приводя все человеческое многообразие к «общему знаменателю», поощряя унылую, бездумную посредственность.

Способность Румфорда «пульсировать» — то появляться, то исчезать — не столько научно-фантастический курьез, сколько печальная историческая правда. Время от времени появляются на нашей планете такие вот диктаторы-манипуляторы, чтобы, исчезнув в одной стране, возродиться в новом обличье в другой. Закономерен и парадокс, по которому этот «кукловод» вдруг сам оказался марионеткой, орудием тральфамадорцев. Тираны и самодержцы, мнящие себя богами, на самом деле оказываются слепым, хоть и безжалостным, орудием определенных социально-исторических процессов.

«Марсианские» эпизоды романа напоминают: конформизм, покорное послушание удобны, а вот попытки жить, руководствуясь своими убеждениями, чреваты «болезненными» последствиями. «Страдание — да ведь это же единственная причина сознания!» — восклицал один герой Достоевского. Отзвуки слов этих различимы и в «Сиренах Титана». Превращение Малаки Константа из пресыщенного миллионера в человека, чутко реагирующего на проблемы окружающих, не в последнюю очередь объясняются теми испытаниями, что довелось ему претерпеть в космических странствиях. Его героическое сопротивление нечеловеческим обстоятельствам, стремление думать, чувствовать, помнить наперекор вложенной в него на Марсе «программе» — важный шаг на пути превращения в подлинную личность. Космическая одиссея Константа, блуждающего между Землей, Марсом, Меркурием и Титаном, — символическое отражение мучительного, противоречивого, изобилующего ошибками, переполненного сомнениями продвижения человека к осознанию себя в мире, аллегория пути от бездумного житья «по инерции» — к нравственности.

Малаки Констант (что, по напоминанию автора, означает «надежный гонец») всю жизнь мечтал отыскать такую весть, которую имело бы смысл с достоинством доставить из одного пункта в другой, например откровение свыше об истинном предназначении человека, о смысле его жизни, ответив тем самым на вопрос, что не давал покоя отцу Малаки и в котором он просил разобраться сына: «Есть во всем этом какой-то смысл или одна сплошная неразбериха, как мне всегда казалось?»