Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях

Для ремонта своей кавалерии он прибегнул к способу весьма экономическому, основанному на нравах и обычаях арабских племен. У арабов почти никогда породистая жеребая кобыла не принадлежит одному хозяину сполна, но двум, трем, десятерым, иногда и целому кочевью в совокупности. На этом основании можно за небольшую плату купить ту долю, с которой сопряжено так называемое право мундштука, и ею пользоваться сполна, делясь только доходом от приплода с товарищами во владении, по расчету паев.

Система эта с первого взгляда покажется самой запутанной, но имеет целый устав подробных, точных правил, основанных на обычае и имеющих силу закона во всем арабском мире. Она заменяет взаимное застрахование имущества в племенах, лишенных поземельной собственности, и предохраняет бедуина от разорения в случае падежа дорогой кобылы, которая составляет главное богатство в кочевье. Вместо того чтобы содержать конные заводы или покупать ремонт дорогой ценой, Ибрахим приобрел у поселян или взял в счет недоимок половины нескольких тысяч кобыл, которые оставались у прежних владельцев, и получал ежегодно от приплода значительное количество жеребцов для своей кавалерии за самую умеренную плату.

При этом устройстве правительственной и хозяйственной системы доходы Сирии составили около 70 млн пиастров (4 млн руб. серебром). Не более четверти этой суммы расходовалось на гражданское управление. Но содержание огромной армии, политические тревоги края, опасность со стороны султана, строение крепостей и казарм поглощали весь остальной доход, и сверх того требовалось еще от 30 до 40 млн пиастров ежегодно из египетской казны Мухаммеда Али на прикрытие расходов, причиненных ему обладанием Сирии.

К важнейшим гражданским нововведениям египетского правления в Сирии должно отнести учреждение карантинов и почты.

Египет искони почитается отечеством чумы и постоянным ее гнездом. Новейшие ученые изыскания по этому предмету не позволяют нам выражать никакого положительного о том мнения. Мухаммеду Али принадлежит первая мысль карантинной системы на Востоке. На Востоке все преобразования были ценой упорной борьбы деспотизма с народными предрассудками, политическими или религиозными. Мухаммед Али, заблаговременно истребивши мамлюков, этих янычар Египта, мог действовать здесь несравненно решительнее султана, которого самодержавие вместо опоры находило чаще препону в присвоенных ему правах духовного главы ислама пред духовной иерархией империи. Между тем как Мухаммед Али в своем далеком пашалыке самоуправно и безотчетно вводил самые смелые новизны, султан был обязан богословскими тонкостями оправдывать и освящать всякое действие, всякую меру, от которых зависела участь империи и царственной династии среди политических кризисов. В эпоху первых преобразований Махмуда одна попытка к введению карантинов произвела бы общий бунт в империи или, по крайней мере, навлекла бы на султана упрек в отступлении от основных законов ислама и набросила бы пятно ереси на все его гражданские подвиги. Правительство должно было заботиться более о впечатлениях своего народа, чем о толках внешнего мира. В Европе могли упрекать султана и его народ в закоренелом ослеплении, с которым Восток осуждает себя постоянным опустошением чумной заразы. Но там забывали ученые и богословские возгласы Парижского факультета и Сорбонны противу прививания натуральной оспы, когда леди Монтегю советовала западному миру воспользоваться этим великим открытием, которое искони было знакомо восточным народам. Это было не далее как в первой половине ученого и предприимчивого XVIII в. Когда впоследствии новое открытие доставило человечеству более удобное средство предосторожности от оспы, сколько усилий потребовалось со стороны правительств, чтобы распространить прививание коровьей оспы!

Карантинное оцепление Сирии послужило преимущественно полицейской мерой для отделения этой области от остальной Турции. Под предлогом карантинных предосторожностей товары и пассажиры не иначе могли проникнуть в Сирию, как под надзором местных властей, даже тогда, когда остальная Турция была свободна от заразы и когда зараза свирепствовала в самой Сирии. Европейские медики в службе Мухаммеда Али оправдывали эту меру той произвольной гипотезой, что местная зараза усугубляет свою силу примесью внешней заразы, и уверяли, будто не из Египта и Сирии чума распространялась на север, но, напротив, она эндемически таилась в Константинополе и в Эрзуруме, откуда проникала на юг. Всякий раз, когда обстоятельства края того требовали, местные власти под предлогом опасности от чумы прекращали сообщения с Турцией, откуда гроза султанского гнева на Мухаммеда Али обнадеживала племена сирийские в последовательных их восстаниях.