Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях

Иными словами, консулу предписывалось проводить политику, вытекавшую из права России покровительствовать православному населению Османской империи, полученного по условиям Кючук-Кайнарджийского мира 1774 г. Следует заметить, что новое направление российской политики в этом регионе во многом обусловливалось заметной активизацией в Сирии католической, униатской и протестантской религиозной пропаганды и политической деятельности французских, английских и американских агентов, в результате чего число православных в стране начало неуклонно сокращаться.

Российское посольство предполагало также, что на плечи консула Сирии могут лечь и другие обязанности, ввиду того что страна «в настоящих обстоятельствах с минуты на мину ту может стать театром серьезных событий». (Это предположение оправдалось, хотя свою дипломатическую миссию К. М. Базили пришлось выполнять не в период восстановления в Сирии османской власти, а чуть позже, во время острых внутриливанских конфликтов первой половины 1840-х годов.)

Надо сказать, что позиция Базили в сирийском вопросе и политика, проводимая им по согласованию с посольством, во многом определялись его глубоким пониманием причин друзско-маронитского конфликта в Горном Ливане и его способностью донести объективную информацию в посольство и министерство. Впрочем, на политическую линию России и ее генерального консула, как мы увидим, влияли привходящие обстоятельства, такие как дипломатические сделки, осуществлявшиеся европейскими державами вокруг сирийского вопроса.

Будучи внимательным наблюдателем, Базили пристально следит за брожением, охватившим народные массы Сирии на рубеже 30–40-х годов. В своем донесении в Стамбул в августе 1841 г. он сообщал: «Еще невозможно оценить характер моральной революции, мощно охватившей страну, ее старые, патриархальные институты пали в руинах… в стране, однако, нет еще сильного влияния или ясных принципов, которые мог ли бы занять место старых институтов»[19]. А спустя два месяца в Ливане уже лилась кровь. Как известно, друзско-маронитский конфликт был превращен в вопрос большой политики, который оживленно дебатировался в западноевропейской прессе и публицистике, между тем как дипломаты в Международной комиссии вырабатывали различные проекты преобразования административного устройства Горного Ливана.

Противопоставляя свою точку зрения относительно причин друзско-маронитского антагонизма «преобладающим в Европе ложным и пристрастным мнениям», Базили писал: «Религиоз ная вражда между двумя племенами была не поводом к вой не, но ее последствием»[20]. Спустя две недели после начала столкновений Базили доносил в Стамбул: «Сильные потрясения прошлого года, неумение, а может быть, даже коварство турецких властей, интриги французских агентов среди маронитов и их фанатического духовенства, перевес, данный Портой главе этого духовенства, суммы, посылаемые Францией и Австрией в виде милосердия, неспособность и упрямство принца гор (Бешир-Касима Шихаба. — И. С.) и надежда друзов на поддержку Англии — вот что повлекло за собой „гражданскую войну“»[21].

Постепенно, по мере того как развертывались события, у Базили складывалось более ясное представление о причинах друзско-маронитских столкновений. Летом 1845 г. в одном из донесений он уже совершенно четко формулирует свою мысль: «Борьба между общинами и феодалитетом, которой различия рас и религий в смешанных районах придали характер гражданской войны, охватила все население Ливана»[22]. В сущности, этими представлениями он и руководствовался, составляя план урегулирования положения в Ливане, который в январе 1842 г. передал сераскеру (главнокомандующему) Мустафа-паше в ответ на конфиденциальную просьбу последнего.

По мнению Базили, надежным средством «успокоения страны» были «разоружение масс и отмена противозаконной власти шейхов и эмиров». Он полагал, что угнетенное население должно найти поддержку и защиту «от домогательств шейхов» у турецкого правительства, и считал возможным поставить во главе Ливана мусульманина-неливанца, а при нем создать советы представителей всех общин. Проект предусматривал ограничение власти мукатааджиев с разрешением им собирать «налог на неизменной основе» без злоупотреблений. Наконец, Базили выдвинул тезис: «Собственность крестьянина может быть продана только крестьянину, собственность шейха или эмира — шейху или эмиру, собственность монастыря или церкви — монастырю или церкви»[23]. Таким образом, план Базили предусматривал создание централизованной системы управления, ограничение произвола феодалов, предотвращение дальнейшего обезземеливания крестьян и концентрации земли в руках феодалов и церкви.