Сирийская жара

Она привыкла, что, будучи сотрудницей МИ, она обладает большой властью, почти неограниченной. Во всяком случае, для чувства собственной значимости ей хватало полномочий. Она жила вольготно, в отличие от большинства иранцев легко перемещалась по миру. Правда, платила за это нервами, бессонными ночами, воспоминаниями о ликвидированных ею неугодных родине людях. Но это ничего. Она привыкла. И вдруг появился человек, крепко взявший ее за горло, поставивший под угрозу всю ее безбедную условно свободную жизнь. В секунду она теперь могла лишиться всего материального, а самое главное — жизни. Но не сразу, заподозри ее руководство МИ в связях с российской разведкой, пытать ее стали бы долго, мучительно, не считаясь ни с полом, ни с возрастом. Она для страны бесполый солдат, боевая единица.

Но так она рассуждала только первые несколько дней своего нового существования в роли двойного агента. От ярости расколошматила скульптуру быка, стоявшую в ее шикарной мастерской в пентхаузе элитного дома, в котором она жила формально с «братом» и его женой.

Симин металась, злобствовала, однако выхода из создавшегося положения не видела. Она могла только смириться, в противном случае тут же оказалась бы в изоляторе на месте Фардина. Хотя и его бы схватили, но ей бы уже было все равно.

Через неделю она встретилась с Фардином снова и не испытала никакой ненависти. Наоборот, вдруг поняла, что все больше привязывается к нему. Ей необходим был, по-видимому, человек, за которым она могла идти куда угодно, положившись на него во всем. Пусть даже парить в невесомости или ходить по воде, как пророк Иса. Обострившееся чувство опасности от нового уровня отношений с Фирузом напоминало разряды тока, немотивированного, словно электричество генерировалось прямо из воздуха. Ее так ударяло каждый раз, когда она видела своего любовника и соучастника в деле предательства родины.

— Ты мне хочешь что-то рассказать? — спросил Фардин строго.

Он сел в кресло около круглой лампы, и Симин начала мысленно рисовать его портрет. Очень хорошо свет падал, разделив лицо вертикально строго по линии носа. Светлая сторона и темная.

— Через пять дней улетаю в Стамбул, — нехотя прервала она свое «рисование» и любование.

— Ты же только недавно вернулась из Парижа. Что там в Стамбуле? Выставка?

Они посмотрели друг другу в глаза, и Фардин вздохнул, догадавшись, что речь идет снова о ликвидации. Значит, вернувшись оттуда, девушка будет сама не своя, наверное, неделю, а то и две. С ней очень тяжело в такое время. Она рисует безумные сюжеты, животных и людей — абстракцию с вывороченными наизнанку лицами и внутренностями. Подобная живопись пользуется бешеным спросом, особенно в Европе, картины раскупают как горячий лаваш. Ищут в них глубокий философский смысл, пожалуй, только Фардина с души воротит от такой «живописи».

— Есть один человек… — сказала она задумчиво. — Поступила информация от наших осведомителей в Турции, что он должен прибыть туда в ближайшее время.

Фардин закурил снова, махнув рукой на экономию. Облокотился о колени так, словно собирался смотреть увлекательный футбольный матч и ждал продолжения.

— Его зовут Зерах Яглом. Он «эксперт» по Сирии и Ирану. Выворачивает любую ситуацию в пользу Израиля, США, ДАИШ. Неясно до конца он проплаченный специалист или вообще из Моссада, прикрывающийся учеными степенями. Ну ты знаешь, как это бывает… — она улыбнулась льстиво.

— Если второе, тогда ему было бы целесообразнее работать в другой стране. А он, как я понимаю, обитает в Иерусалиме.

— Ты его знаешь? — приподнялась на локтях художница.

— Я читал несколько интервью с ним. Поразительно, что он давал интервью даже «Хааретц». Есть там оппозиционный журналист Гидеон… — Фардин пощелкал пальцами. — Не важно. Так Яглом преподносил все под тем углом зрения, при котором ловко подстраивался под аудиторию данной газеты, интернет-издания, но в то же время гнул свою линию насчет враждебной Сирии, заполненной иранскими шиитами. И хоть мы — дикие люди, персы я имею в виду, наше оружие довольно опасное для Израиля и нам необходимо отойти от их границ куда-нибудь в Антарктиду. А еще лучше чтобы нас не существовало вовсе, так же, как и арабов. «Хезболла», ХАМАС — всех мы и сирийцы поддерживаем, а потому веры нам нет. Причем все это он выдает не в лоб, не называет вещи своими именами, а исподволь, прикрываясь научными выкладками, теориями, тактико-техническими характеристиками нашего оружия, раскладками по дальности стрельбы, кто и какими ракетами, не дай бог, может угодить по территории Израиля. А потому лучше нанести превентивный ракетный удар. Что они регулярно и делают по позициям нашей Аль-Кудс.

— Его тявканье надоело. Меня, как ты понимаешь, не посвящают в более детальные разработки этого Яглома.