Сирийская жара

— Ты, дорогой, — Петр ободряюще похлопал его по плечу. — Вон, может, саперы пособят, а нам ехать надо. У нас еще дел невпроворот. И на базе их надо в холодильник положить до приезда экспертов из Москвы. А то им смотреть нечего будет.

— Эй-эй! — замахал руками доктор, но понявшие, что надо сматываться, Зоров и Вася уже уселись в джип, а Горюнов, помахав ручкой, быстренько обогнул машину и плюхнулся за руль.

— Заскочим все же в Манбидж, чтобы Васе потом специально не мотаться, — Зоров обхватил подголовник пассажирского кресла и выглядел расстроенным.

Горюнов хмурился и ничего не отвечал. Через час дороги он врубил арабскую музыку на полную катушку. Василий хотел было попросить урезать звук, но Мирон тронул его за руку и покачал головой.

Тогда Егоров в расстроенных чувствах взялся за консервы. А через пятнадцать минут жутких завываний из магнитолы Горюнов успокоился и, прижавшись к обочине, попросил ему тоже «консервину» открыть.

Василий успел подремать после перекуса, когда его растолкал Зоров.

Впереди по курсу джипа торчали вышки связи на подъезде к базе американцев рядом с Манбиджем. Затем потянулся забор с колючкой, бетонные блоки. Все серо-бежевое, в том числе и габионы, окружающие вышку наблюдателя и почти все постройки.

Спешно американцы бежали. Оружие, компьютеры, средства связи побросали. Егоров заглянул и в их госпиталь, где валялись на полу несколько пластиковых мешков с донорской кровью рядом с деревянными столами, вызывающими отчего-то ассоциации с моргом. Наверное, из-за того, что день не задался с самого утра.

Во дворе стояли пустые картонные коробки, а некоторые даже нераспакованные, с присланными из Штатов запасами консервов. Василий фотографировал все. И кучи пепла с блестевшими в золе компьютерными платами, и госпиталь, и оставленные надписи по-русски… Эту базу американцы использовали для координации работы коалиции.

Вася подобрал с земли несколько черных мишеней с разной величины силуэтами на одной и той же картонке, рассчитанных на тренировку по стрельбе с разных расстояний, в том числе и для работы снайпера.

— Твоя тема? — подкрался бесшумно Горюнов и заглянул через плечо. — Поехали. К ночи только будем в Латакии. Туда пилить еще почти шесть часов.

Егоров не сразу понял, что Латакию Петр упомянул не случайно. Они добрались до этого приморского городка рядом с базой Хмеймим уже в темноте. Скудно освещенный город с оживлением на центральной улице, с небольшими магазинчиками семейного бизнеса без витрин и даже без стен по фасаду вообще, словно обычные склады — с мешками фруктов, стоящими частично внутри, частично на тротуаре. Но попадались и торговые центры побогаче. Кафешки и рестораны, палатки со специями и шаурмичные около которых на пластиковых стульях сидели местные, попыхивая сигаретками и коротая еще жаркие вечера.

— У него тут нора, — шепнул Зоров и кивнул на спину Горюнова.

— В каком смысле?

— Я все слышу, — подал голос полковник, сворачивая с центральной улицы.

— Своего рода конспиративная квартира, но только для него одного. Он здесь с агентами встречается, со своими дружками из Ирака, — посмеиваясь, уже в полный голос рассказывал Зоров. — На базу их не протащишь. И алкоголь там не приветствуется.

— Вот так и спалил меня, — вздохнул Горюнов. — Чего мы будем куковать в модуле, как три кукушки, не уместившиеся в одних часах? Переночуем, искупаемся и поедем в Хмеймим. Может, уже эксперты из Москвы прилетят. Хотя нового мы ничего не узнаем. Разве что спецы поработают с видеозаписью, чтобы морды этих упырей увеличить.

Квартира в Латакии оказалась в замызганной пятиэтажке, на четвертом этаже. Во дворе сидели соседи, шумно приветствовавшие по-арабски Горюнова, которого называли Кабиром. Он пожал им руки, передав Егорову пакеты с продуктами, которые они купили по дороге в маленьком магазинчике.

— Чего они хохочут? — негромко поинтересовался у Зорова Василий.

— Говорят, что он гостеприимный хозяин. Меня они знают, — Мирон тоже заговорил по-арабски, и раздался новый взрыв хохота.

Один из сирийцев метнулся в подъезд и вынес в тазу штук шесть рыбин, кажется, сибаса. Таз перекочевал в руки Мирона. Он брезгливо морщился, глядя на вяло толкавшихся лбами друг о друга рыбин, но вежливо улыбался. Кабир дал денег рыбаку. Как успел заметить Егоров, с десяток зеленых тысячных купюр сирийских фунтов. Юноша обрадовался.

— Это примерно тысяча триста на наши деньги, — пояснил Мирон. — Пошли, я хоть душ приму. А то ощущение, что песок забрался даже в мозг и шуршит между извилинами.

— Были бы извилины, а песок начистит их до блеска, — начал снова шутить Горюнов. Пообщавшись с сирийцами, он вроде начал оттаивать.

В маленькой квартирке из двух комнат, где пахло, как в казарме, оружейной смазкой, табаком, кофе и одеколоном, Петр ушел на кухню и принялся готовить рыбу, ловко разделав ее десантным ножом.

Василий, сонный, встал в очередь в ванную, прислонившись спиной к бетонной стене, где было чуть прохладнее. Над дверью ванной располагалось матовое зеленое стекло, на котором мелькали блики воды.