Сирийский марафон. Книга вторая. Часть 1. ГРУ: оперативное вмешательство

Пара надувных лодок с морпехами тут же рванула, едва отойдя на пару метров от борта корвета. Мчались параллельно, временами высекая сильные брызги. Смоляка, сидевшего в носу «резинки», намочило полностью: с берета, надвинутого на лоб, до берцев, которые он благоразумно спрятал под пластик сидения. Уже и без оптики было отчетливо видны троих подводников, что торчали на верху рубки. «Ка-27» ходил по кругу метрах в ста, гоня на полузатопленную палубу субмарины волну.

– Сбавь обороты! – Смоляк повернулся к стоящему за штурвалом морпеху. И, заметив наведенный с высоты рубки ручной пулемет, рявкнул:

– Стоп машина! Глуши мотор.

«Резинки» в миг потеряли ход и закачались на волнах. До подлодки было метров пятьдесят, но офицер поднес к губам мегафон. Усилитель был с сюрпризом. Встроенный микрофон и камеру даже с трех метров не разглядеть. А, тут …

– Эй, на субмарине! Говорит старший лейтенант Смоляк, морская пехота ВМФ России, – английский звучал будто механическая машина говорила. – Вызови капитана!

Турки в рубке переглянулись и один крикнул:

– Я капитан! Что нужно?

– Ты такой же капитан, как я Папа Римский! – захохотал Смоляк. – А, ты, уважаемый … Высоко летаешь, но пока в старпомах ходишь. Господин Доган. Сокол по-нашему, так?

Подводник явно смутился, но гнул свое:

– Занят капитан, завтракает. Говори, я передам!

– Передаст он. Гульфик турецкий, а туда же, – буркнул старший лейтенант, опустив на секунду мегафон.

– Товарищ командир, если надо, могу снять пулеметчика, – за спиной раздался негромкий голос сержанта Матошина.

– Не надо. Приказа захватить не было, – прикрыв рот громкоговорителем, прошипел офицер. – Сидеть тихо, как мышки-норушки. Стволами не трясти. Ясно?

– Так точно, – разочарованно вздохнул Матошин.

– Чего замолчал, морпех? Нахрапом не прокатило?! – в голосе старпома звучала дерзость на грани с хамством.

– Да вот размышляю, сразу в ваше корыто торпеду влепить или фугасными бомбами обойдетесь? – Смоляк лениво почесал подмышкой. – Будешь звать кэпа или …? Некогда мне с тобой лясы точить.

Турки в рубке живо переговаривались, энергично жестикулируя.

– Э, братва, хорош! – рявкнул он в мегафон. – Объясняю для тупых. Ждем минуту и уходим. Получите с вертушки подарочек. Вашей посудине и одной ПЛАБ до хрена. Отвалим парочку. Мы не жадные.

– За атаку военного корабля Турецкой республики ответите …, – начал подводник.

– Это ты потом с небес звиздеть будешь! – перебил Смоляк. – В территориальные воды тебя ветром занесло? Короче, надоел ты мне. Ещё фамилию соколиную носишь. Уходим мы.

– Погоди, русский! Капитан на мостике! – в рубке возник четвертый подводник. Высокий офицер с погонами капитан-лейтенанта хмуро смотрел из-под козырька надвинутой на лоб фуражки.

– Господин Оздемир! Ваша субмарина в территориальных водах Сирийской Арабской Республики. Боевые пловцы, что вы доставила, пытались атаковать наши корабли в гавани, – старший рубил словами, будто гвозди вгонял. С одного удара. По самую шляпку. – Выбор у вас не велик, но есть.

– Надеюсь, бесчестного не предложите, – голос капитан-лейтенанта скрипел несмазанной ступицей телеги. Волны неспешно подпихивали «резинки» к субмарине. Но, этого никто не замечал.

– Сэр! Не до лирики. Либо сейчас же громогласно озвучиваете спецоперацию что пытались прокрутить, либо берете грех на душу. Тридцать восемь человек экипажа, как не крути.

– Они моряки. Люди военные и присягу давали, – тускло ответил капитан-лейтенант.

– Родину защищать они присягали. Вы, кстати, тоже, – оскалился Смоляк. – Где та Родина? Войны между нашими странами нет. Акция ваша – чистой воды терроризм. Ещё и экипаж втянули в авантюру.

Турецкий офицер, опустив голову, молчал. Равнодушные волны облизывали прорезиненный корпус субмарины. Солнце торчало в зените, придавливая жарой. Даже обязательный на море ветерок пропал. «Странно», – думал Смоляк, крепко держа мегафон. – «Ноги мерзнут. Промочил что ли?»

– Русский! Если сделаю, как предлагаете, это суд. Невыполнение приказа … Не тебе объяснять, – капитан-лейтенант поднял голову.

– Да, суд. Но не смерть твоих моряков. Отвечаешь за них не только перед Богом, – старший лейтенант говорил, словно приговор читал. – Их матерям, женам, детям, что скажешь? Пулю себе загонишь в висок? Что измениться?

Турок тоскливо посмотрел в морскую даль:

– Честь сохраню.

– А, твоя семья? Они как?

Капитан молчал. Молчали и его подводники.

– А, суд? Суды разные бывают. Тем более … Как говорил один киношный персонаж: «Грядут перемены».

Капитан-лейтенант удивленно уставился на морпеха. Смоляк развел руками:

– Всё течёт, всё меняется. Такова се ля ви.

– Хорошо! – турок коротко вздохнул-выдохнул. – Поговорим. Будет вам интервью. А, там… посмотрим. Убирай вертушку!

– Только не финти! Попробуешь нырнуть, получишь торпеду. Дистанция пистолетная, не промахнутся.

– И, не собираюсь. Здесь и нырять-то не где. Лужа. Разве что в последний раз, – криво улыбнулся капитан. – Включай видеокамеру!

– Эх. Да вас с первой минуты с трех точек снимают.