Сирийский пленник

– Не буду, конечно. Это обязательно при проведении любой диверсионной операции. Вы должны это отлично знать, потому что само мероприятие, проводимое нами после разработки в разведотделе дивизии, утверждалось именно вашим ведомством как куратором. Да, согласно разработанному плану, я собрал в группе все документы и телефоны сотовой связи, сложил в мешок, который дежурный по разведотделу опечатал своей печатью. Я сдал его в разведотдел штаба дивизии на временное хранение. Так полагается делать всегда, если вы этого, товарищ полковник, не знали.

Полковник Савелкин притянул к себе свою папочку из искусственной крокодиловой кожи, вытащил оттуда небольшую стопку документов и смартфон. В стопке сверху лежал паспорт в темно-зеленой обложке, очень уж хорошо знакомой Виктору Васильевичу. Она была сильно потерта, но подполковник Россомахов сразу узнал свой паспорт, под которым располагались, выглядывая углами, удостоверение личности офицера и водительское удостоверение. Снизу лежал загранпаспорт. Стопочку документов полковник положил отдельно от смартфона и спросил:

– Это ваше?

– Утверждать не берусь, но думаю, что это мое.

– Смартфон тоже ваш?

– Не буду гарантировать, скажу лишь, что у меня был точно такой же.

– Даже если вы будете отпираться, мы все равно докажем, что это ваш смартфон, просто выясним это по звонкам.

Россомахов сразу понял, что со смартфоном что-то связано, не знал, что именно, но вида не подал и проговорил:

– Да, именно девять месяцев назад я и купил этот аппарат. До этого у меня был другой, попроще.

– А где сейчас тот, старый?

– Скорее всего, где-то дома валяется. Точно я просто не помню.

– С того телефона вы раньше разговаривали с Теофило Лопесом?

– С полковником Лопесом я познакомился уже в плену. Он меня трижды допрашивал. При побеге я убил его и бежал прямо с допроса, через окно кабинета! Раньше я с ним никогда не встречался и бесед не имел ни очно, ни по телефону. Если вы не согласны, то постарайтесь доказать свое мнение. Военный суд, я думаю, ваше мнение может учесть или же сочтет его надуманным. Именно это, скорее всего, и произойдет, если суд любит правду.

– То есть вы признаете, что убили единственного человека, который мог бы показать на вас как на предателя? Я имею в виду этого полковника ЦРУ. Потому вы его и убили, что больше никто показать на вас не мог! Но вы не учли того факта, что совокупность косвенных улик иногда может рассматриваться как улика прямая. Такое в судебной практике встречается. А ваш старый аппарат мы найдем, вы насчет этого не переживайте. Просмотрим все прежние разговоры. Есть у нас такая возможность.

Слова полковника Савелкина ложились на голову подполковника Россомахова как кирпичи, даже били по ней. После этих ударов в висках равномерно и тяжело пульсировала кровь.

Но Виктор Васильевич в этот момент думал о том, что сотрудники ФСБ беззастенчиво припрутся к нему домой с обыском, перепугают жену, все разбросают и уйдут. Даже если они и найдут телефон, то он ровным счетом ничего им не даст, потому что подполковник Россомахов раньше никогда не встречался с полковником ЦРУ Лопесом и звонить ему никак не мог.

Понятых опера ФСБ возьмут, как это обычно делается, из числа соседей, может быть, ту же Ларису Витальевну, жену полковника Личуткина, привлекут. Как потом соседи будут смотреть на него самого и на жену? Дом населен офицерами Генштаба и военной разведки. Даже когда подполковник Россомахов оправдается, обязательно найдется кто-то такой, кто скажет, что дыма без огня не бывает. Виктор Васильевич представлял себе взгляды сослуживцев и особенно их жен, которые обычно сидят по вечерам около подъезда и провожают глазами всякого входящего и выходящего. Они никого не пропустят, чтобы не обсудить. За его спиной, естественно.

– Что за чушь вы несете, товарищ старший следователь! – воскликнул Виктор Васильевич и встретился взглядом с полковником.

Тот смотрел на него холодно, без проблеска мысли в глазах. Так поглядывает на свою добычу змея, уверенная в том, что та никуда от нее не денется. Савелкин чувствовал себя обязанным обвинить Россомахова, а дальше уж будь что будет. Главное, придумать правдоподобную версию и уже потом на ее основе строить обвинение.

– Вот это ты считаешь чушью! – Полковник взял в свою громадную руку смартфон арестанта и потряс им так, что бедный гаджет едва не развалился. Смартфон в его лапище смотрелся так, как простая флешка выглядит в руке обычного человека.

– Это не чушь, а всего лишь смартфон. И прекратите мне «тыкать». Я ведь, в конце-то концов, не ваш подчиненный!

– Вот как ты заговорил. Ну да ничего, на зоне тебя быстро научат разговаривать со следователями. Так что ты про свой смартфон скажешь?

– А что я могу про него сказать. Обыкновенный смартфон.

– А что скажешь про последний звонок, данные на который ты стер, не понимая, что у нас есть программы, восстанавливающие их? Разговор мы восстановить, естественно, не можем. Нет пока таких программ. Но сам факт того, что он состоялся, этот звонок подтверждает. Разговор длился всего восемнадцать секунд.