Сирийский пленник

– Я был сотрудником УБОПа с первых дней существования этого управления. С тысяча девятьсот девяносто третьего по две тысячи первый год. Еще младшим лейтенантом туда пришел. Идейным. Сначала мы все там этим отличались. Времена тогда были тяжелые. Мы боролись с организованной преступностью, как уж могли, на манер ЧК после революции. По сути дела, это была самая настоящая гражданская война. Тогда такая структура была нужна именно в том виде, в котором она и существовала. То есть без всякого контроля сверху. Иначе невозможно было. Я готов признать, что методы нашей тогдашней работы порой являлись прямым нарушением закона. Нам позволялось, например, убить какого-то уголовного авторитета, чтобы его парней натравить на другую банду. Пусть они друг друга поубивают. Мы с такой войны только сливки снимали. Добивали тех, кто победил. А сколько автокатастроф подстроили! Потом только подъезжали, оружие из сгоревшей машины забирали и позволяли гаишникам протокол составить о том, что водитель не справился с управлением. Что такое вседозволенность, вы, товарищ подполковник, наверное, понимаете не хуже меня.

– Я много слышал об УБОП. Думаю, что ваше управление ликвидировать не следовало. Достаточно было бы поставить его под строгий контроль.

– Под чей контроль? ФСБ, что ли? Да там у доброй половины рыльца в пушку.

– Хотя бы под контроль прокуратуры.

– Наверное, было можно, – нехотя согласился бывший капитан полиции, чуть поразмыслив. – Только надо было это делать вовремя. Да и законы нужно было принимать соответствующие. Вот, например, в Грузии вора в законе могли посадить только за это звание, а у нас требовалось собирать на него улики. Сделать это практически невозможно хотя бы потому, что он сам преступлений не совершает, только посылает кого-то.

Глава 15

– Да, это сложность, – согласился Виктор Васильевич.

– Этого «кого-то» мы, естественно, могли повязать, – продолжил бывший мент. – Но хозяин тут же находил новых людей. В те времена за хорошие деньги многие шли к бандитам служить. У нас только в тысяча девятьсот девяносто седьмом году приняли статью двести десять. Называется она солидно: «Организация преступного сообщества или участие в нем». Тогда мы смогли нормально работать, авторитетов ловить. Нас сильно зауважали бандиты разных мастей. Мы многих из них взяли после выхода этого закона. А вот когда УБОП разогнали, бандиты ликовали, праздники на несколько дней устраивали. Похмелье – это их собственная беда. А сотрудникам УБОП куда податься? Часть наших парней криминал принял, можно сказать, с распростертыми объятиями. Опытные бойцы, толковые следаки, обладающие серьезной информацией и мощными связями в полиции, тогда еще, пардон, в милиции. Такие люди везде и всегда могут сгодиться. Часть, правда, осталась служить, в основном в уголовном розыске, как я, например. Некоторые подались в частные сыскные агентства. Но и бандиты уже другие пошли, не татуированные, образованные. Они уже тогда в приличных костюмчиках ходили, даже иногда для отмазки благотворительностью занимались, а на деле все повязаны были в сложных коррупционных схемах. Примерно в те времена я и накопал много чего на эту коммерческую организацию под названием «Феникс». Потом папка с материалами пропала из моего сейфа, ключ от которого был только у меня и у нашего начальника отдела подполковника Соловьева. Он устроил проверку, в результате которой заставил меня написать заявление об уходе по собственному желанию. Соловьев сумел все повернуть так, что я будто бы специально эти документы спрятал, чтобы его подставить. Вместе с той заветной папкой пропали еще несколько дел, но их легко можно было восстановить. Меня, конечно же, до этого дела не допустили. Но я частным порядком начал собирать дополнительные данные по «Фениксу», даже сумел сделать несколько важных фотографий, однако не учел того, что подполковник Соловьев несколько раз предупреждал меня, чтобы я оставил «Феникс» в покое. Когда я начал работать частным образом, он даже домой ко мне приезжал для нравоучительного собеседования.

– Опасался, видимо, за себя, – сказал Россомахов.

– Опасался, – подтвердил Михалыч. – За свои доходы, как я потом узнал. Даже сказал, что это последнее предупреждение. А потом в течение одного дня было два покушения на меня. Сначала я едва увернулся от машины, которая летела на красный свет на перекрестке. Потом из другой, проходившей мимо и не имевшей номеров, стреляли из автомата. Погибли двое случайных прохожих, трое были ранены. Я успел вовремя в магазин заскочить. Так уж вышло, что пули летели не в меня, а в мужчину, внешне похожего. Мы оба в камуфляже были, только у меня поверх костюма еще и курточка была, а у него – нет. Он уже на асфальте лежал, мертвый был и еще одну очередь получил. Убийц, естественно, не нашли. Но я все понял, в тот же день ушел из дома и уже почти год здесь живу. Вот и вся моя история.