Сиринга

В общем, Банан вынес, что Пенфея достаточно оправдывает и наказывает его же глупость, и не стал нападать, разрушая все иллюзии Люси относительно его жалкой персоны. Пожалев эту глупую курицу, уже готовую было открыть для него свой клюв.

Вынес и унёс.

Что бы ещё глубже погрузиться в мирскую жизнь, чреватую лоном и чревом.

Глава 8

Эта экспансия по расширению своего физиологического пространства привела его к тому, что свободно блуждающие в нём радикалы идеальных форм, столкнувшись с векторным полем своего физического воплощения в лице Сфены, были полярно разбиты на два лагеря: первый, самый чуткий – Ганеша – вошёл в режим ожидания и был отброшен назад, в сферу идеальных сущностей; второй, более плотный – Банан – стал вести себя как сублимированный из инстинкта размножения и начал адаптацию к условиям окружающей среды. А у этой среды – Сфены – было только одно условие: стать катализатором пробуждения в нём комплекса физиологической доминации мотиваций. Дабы вернуть цельность его исходной идеализации, обратив свернувший с пути «чистой» физиологии лагерь идеальных форм. Или – свернуть его в молочном смысле, чтобы он, став «вещью в себе», не мешал ей «окружать» выделенное ей физиологическое подпространство, став проекцией его идеала женщины.

Вот этот-то свёрнутый до поры в сундук молочного смысла фронт идеальных формообразований, изначально сгруппированный в ополчение против Сфены и воспринимавший её организм, как инородное тело, и был переброшен из глубокого тыла идеализации на Сирингу.

Так как он не входил в число современных аристократов, для него был разработан план (агентством «Новая жизнь ангела») проникновения в высшее общество посредством союза с разорившейся (духовно) графиней, студенткой-гуманитаркой. Её социальной ориентации Ганеша был представлен как денди из семейства мещан с буржуазными потугами.

Точнее, их заманили матери, пригласив помочь с переездом одной своей общей знакомой, устроив им неожиданные смотрины. Ганешу – в качестве грузчика. Сирингу – повара, по материнской линии поведения.

Чтобы ум Сиринги сразу же активно включился в свои социальные «пятнашки». Тут же попытавшись тебя догнать, покорить и присвоить в свою собственность. И с криком «Тукита я!» со всех ног броситься наутёк, корча вечно недовольные тобой гримасы. Дабы растоптать твою самооценку, раскатать её скалкой прагматизма и испечь из тебя красивое (в глазах подруг) кулинарное изделие с этикеткой «Муж». Периодически допекая тебя советами и вполне обоснованными упрёками, если ты снова расслабился и отсырел. Как и любая Кухарка.

Поэтому Сиринга не произвела на него тогда особого впечатления. И Ганеша не рвался продолжать знакомство. Тем более что у него уже было с кем играть: то проводя допросы с пристрастием (при страсти); то, вдруг, беседуя со Сфеной на совершенно отвлеченные (от её тела) темы. Взмывая в диалоге ввысь – до Аполлона! Который говорил ей, глядя на неё, с усмешкой, сверху:

– Если Земля и сегодня не пойдёт по предложенному мною пути развития, то её ожидает за углом истории тревожное тиранозавтра, замершее в прыжке!

Чем находил себя в её глазах немного странным. Иным. Не таким, как все. Из её окружения.

Черты Сфены были наскоро набросаны мясистой живописью неизвестного мастера, о котором она знала лишь понаслышке от своей вечновесёлой матери. Поэтому оковы его связи с Сфеной были игрушечными. И он прекрасно осознавал, что если она не сможет стать тем фоном для реализации его чувственных запросов, где станет возможной актуализация его идеальной сущности, ему придется найти более благодарный материал.

Но только с Сирингой он сумел понять, что нельзя недооценивать девушку по её внешности, пока не заведешь с ней более романтичного общения. Рост ниже среднего, не прям красавица.

– Ну, симпатичная и откровенная. И что?

– Узнаешь. Она круглая отличница и большая умница! – лишь возразила ему мать, всколыхнув его самолюбие. И под предлогом «как следует оценить её», попросила Ганешу помочь Сиринге с ремонтом её комнаты в трёхэтажном доме её родителей. Найдя это отличным поводом для их общения. И по окончании ремонта вынести свой окончательный вердикт. – Вдруг она и в самом деле тебе понравится? – настаивала Парвати, в глубине души прозревая, что он будет зачарован Сирингой в контексте их дома, положительно сводившего её с ума. Ведь Парвати и сама мечтала в него каким-то чудом переехать. И нашла для своего чада такую милую возможность, как Сиринга.

Таким образом, Аполлон вовсе не разрывался между Сфеной и Сирингой. Он поворачивался к ним разными полюсами своей души. К Сфене – более чувственным и непосредственным. К Сиринге – более возвышенным и зазеркальным. А потому и характер общения с каждой из них протекал сугубо в русле данных поведенческих установок, разбивая на два варианта уже не только его тип восприятия, но и сам логотип мышления, образуя двух совершенно разных взаимоотрицающих субъектов. А это были ни кто иной, как наши старые друзья: похотливый Банан и недотрога Ганеша.