Сириус

Я видел, где ты родился. Серое. Всё серое, холодное и твердое.

Я видел клетки, решетки.

Я пил теплое молоко из сосков твоей мамы.

Я чуял жуткий запах толпящихся тел.

Я видел людей: они вошли в железный дом, все в масках и с оружием в руках.

Я чуял запах страха.

Я слышал шум и крики.

Я чуял запах смерти.

Я видел удивление в их глазах, когда тебя нашли.

И видел, как удивился ты, когда они сняли маски.

Люди. Такие же, как ты. Толстощекие, с щетиной. Почти братья.

Я видел, как люди хотели оторвать тебя от горячих сосков мамы.

Я чувствовал, как их кожа касается твоей.

И твоя мама, она захрюкала в железной клетке.

Тогда они убили ее, как убивали других.

Как будто ее жизнь не в счет.

Ты кричал. Ты выл. Ты плакал.

И ты понял,

что нужно бежать, чтобы жить.

Ты вонзил свои восемь зубов человеку в шею.

Ты чувствовал во рту его кровь.

Ты бежал между мертвыми.

Ты бежал без оглядки.

В животе у тебя сидел страх, солнце жгло глаза, голова кружилась от ветра.

Вокруг тебя впервые был такой огромный мир. Впервые.

Ты бежал, и я бежал с тобой. Испуганный, но свободный.

Ты жил там, в лесу. Ты ел коренья, кору и пил воду из родников. По ночам ты дрожал от звуков, которых не знал.

А утром солнце ласкало твою шкурку.

Но однажды ты что-то почувствовал.

Зов

в самой глубине живота.

Это был не голос, не звук, не запах.

Это был барабан. Барабан в животе,

который повторял: На Гору.

И ты пошел, забыв страх, жажду, голод.

Зов заполнил всё твое нутро:

На Гору.

На Гору!

И я тоже его чувствую.

В своем животе, Сириус.

На Гору.

52

Несколько часов спустя часовня закачалась от легкого землетрясения. Авриль выскочила из сна в раннее утро: веки слипались, сердце колотилось. Было светло. Малыш с поросенком сидели перед ней в обнимку. Конец поводка больше не был привязан к распятию, мальчик держал его в руках.

Он пристально поглядел на сестру, не говоря ни слова.

– Что такое, Малыш? – спросила она взволнованно. – Это землетрясение было, да? Ты слышал кого-нибудь? Здесь кто-то есть?

Малыш помотал головой. Авриль протянула руки, чтобы обнять брата, как они делали каждое утро, когда просыпались. Чуть-чуть нежности, чтобы выдержать новый день. Но Малыш не подался к сестре. Он гладил уши поросенка. Авриль понимала, что мальчика что-то тревожит. Наверное, он увидел в окне то, что пыталась сделать Авриль. Когда девушка вернулась в церковь, ей показалось, что брат мирно спит. Она привязала поводок к распятию, и животное свернулось рядом с Малышом. Засыпая, Авриль заметила, что ее рука всё еще дрожит.

– Скажи, Малыш, что такое?

В конце концов мальчик улыбнулся и протянул сестре белесый корешок.

– Где ты его нашел?

– Это Сириус нашел. Он знает толк в корешках.

Малыш радостно отгрыз кусочек и протянул остальное Авриль.

Девушка подошла ближе. Она посмотрела на клубень с подозрением.

– Ты уже ел его, Малыш?

– Да, он хороший. Нужно есть, а то станем мертвые. Из-за речки.

Авриль откусила немного. Вкус был мерзкий, но она проглотила через силу.

– Корешок поможет. Сириус разбирается!

– Не называй его Сириус, Малыш.

Мальчик нахмурился, как хмурятся, говоря с упрямым ребенком, отрицающим очевидное.

– Это Сириус.

– Это не Сириус. Это не тот пес, что был у нас с папой и мамой, честное слово. И вообще это даже не пес. Это поросенок, Малыш. Поросенок.

Малыш отвернулся, обвив руками поросенка, который тоже жевал какой-то корешок.

– Ну ладно, – сказала Авриль, – ладно, Малыш, рассказывай. Я перебивать не буду, обещаю.

Мальчик осторожно поднял голову. Авриль улыбнулась, чтобы его ободрить.