Сириус

Внезапно дождь прекратился, словно где-то в небе закрыли кран. Проглотив свой паек, Малыш побежал играть вокруг хижины. Авриль взяла с брата обещание, что он будет осторожен.

– Ну конечно, не волнуйся, – передразнил ее Малыш.

Девушка шлепнула мальчика рукой, потом легла на папоротник.

Спустя некоторое время Малыш позвал сестру:

– Авриль, иди сюда, я нашел жвотную!

Она встала и пошла на зов, к зарослям сухого можжевельника чуть в стороне.

Мальчик склонился над каким-то пыльным клубком.

– Что это? – восторженно спросил он.

– Лиса.

Шкура зверя была покрыта серой, чуть смолистой пленкой. Возможно, мех стал таким под действием радиации, ядов и времени. Пасть лисы была открыта, и в ней ясно виднелись острые, как лезвие, зубы и задубелый, точно старая кожа, язык.

Животные завораживали Малыша. Иногда он находил их по дороге к капсуле и тогда расспрашивал Авриль про эти мумии. Мальчик интересовался названиями, и она усердно рылась в памяти. Когда же не могла вспомнить, то обращалась за помощью к Книге или что-нибудь выдумывала.

Малыш хотел знать об этих хрупких статуях всё, раз они когда-то были живыми и бродили по свету. Особенно его впечатляли птицы. То, что могло перемещаться по воздуху без видимых усилий, казалось мальчику чудом. Это и было чудесно, насколько Авриль могла помнить. Она больше пяти лет не видела птиц, даже мертвых. А Малыш их вовсе не знал. Большинство мелких животных – крыс, собак, кошек, птиц – давно перебили ради мяса, а оставшиеся умерли от болезней и старости. Сегодня от них не осталось следа. Авриль и Малышу доводилось встречать оленей, кабанов, других больших зверей, которые чудом спаслись и умерли здесь, в лесу. Возможно, они устали от борьбы и одиночества или от осознания, что они – последние представители своего вида.

Малыш, не прерывая, слушал рассказ Авриль о том, как эти существа жили прежде. После того как сестра сообщала ему все, что помнила, мальчик вставал на колени перед мертвой оболочкой и пристально смотрел на нее, словно хотел запечатлеть в памяти формы всех животных. Затем надавливал пальцем, и мумия рассыпалась в пыль. Этот процесс не был забавой для Малыша. Он проделывал всё с серьезным лицом, как будто воздавал животным должное, помогая окончательно исчезнуть с лица земли – или вернуться в землю.

Малыш занес руку над лисой. Он надавил указательным пальцем на морду, и животное рассыпалось облаком пыли. Мальчик смотрел на побелевший палец. Потом поднял глаза на Авриль и тихо спросил:

– Как это, Авриль?

– Что, братишка?

– Когда умираешь, как это?

Девушка положила руку на его детскую голову.

– Пошли, Малыш, нас ждет Мадам Мо.

– Ты можешь сказать мне, сестренка. Я уже не такой маленький. Я понимаю, это как когда лиса умерла. Она вся белая. Дерево – сухое. Пчица – не знаю. Не представляю, чтобы она умерла. Но если умерла, то – вся нежная. А мы же как лисы и как деревья. Почти как пчицы. Я знаю, когда-нибудь мы умрем. Но кое-что я не знаю: как это, когда умираешь?

Авриль медлила.

– Как это? – настаивал мальчик.

– Мы каждый день чуть-чуть умираем, Малыш. Сами не замечая. Вот почему жизнь драгоценна. Нельзя ее растрачивать.

– Значит, умирать и жить – одно и то же?

– Дети не умирают, малыш. Дети растут.

Малыш поднялся и сунул свою маленькую ручку в ладонь Авриль.

– Я надеюсь, перед тем как умереть, мы еще очень долго побудем живыми. Вместе…

65

К Мадам Мо они пришли днем.

Старушка жила в роскошном загородном доме: весь из дерева и стекла, он притаился на окруженной столетними дубами лужайке, точно в шкатулке. Прежде Мадам Мо служила у жившей здесь пары. До сих пор она называла их господином и госпожой. Когда начались беды, хозяева дома отправились в город, уладить кое-какие дела. И так и не вернулись. Имение стало принадлежать старушке. И все же Мадам Мо сохранила прежние привычки. Каждый день она подметала и мыла полы, часто выбивала ковры, без устали прогоняя звездную пыль. Она всегда была в бело-голубом халате на случай, если хозяева внезапно вернутся. Хотя прекрасно знала, что господин с госпожой не вернутся никогда.

Авриль и Малыш прошли по усыпанной гравием тропинке, которая прежде, вероятно, вилась между цветочными клумбами, где теперь серела пустая земля. От почвы поднимался плотный и густой туман. Пожилая женщина стояла на крыльце перед огромной застекленной дверью. Хоть Мадам Мо и ослепла, но сохранила весьма чуткий слух.

– А, – сказала она, улыбнувшись, – это вы! – Старушка опустила обрез, такой огромный в ее руках. – Никак на базар собрались?

– Мадам Мо!

Малыш побежал вперед и повис на шее пожилой дамы, что не составляло ему труда: Мадам Мо была невысокой, ростом чуть-чуть выше мальчика. Она зарылась носом ему в шею.

– М-м-м… Как вкусно ты пахнешь, Малыш!

Мальчик скорчил Авриль гримасу.

– Да. Мы помылись нагишомицеликом!

– И правильно сделали, – одобрила Мадам Мо. – Нет ничего лучше, чем запах чистого ребенка. Ну, входите в мои хоромы. Только ноги вытирайте. Ты тоже, Малыш!