Сирота

– Буду, – серьезно произнес тот, прекрасно понимая, какая выгода ему открывается в свете текущих событий.

– И, возможно, кое-что еще.

– То, что я думаю?

– Постарайся, чтобы осенью тут был твой зять и при нем были деньги. Причем никто бы о цели его визита и количестве средств не знал. Ты ведь не хочешь, чтобы нас снова обокрали? Деньги любят тишину.

– Понимаю, – улыбнулся купец.

– Мне осенью понадобится зерно, горох, сало соленое и жир топленый, лук с чесноком, соленые огурцы, соль и зимняя одежда. Хорошая зимняя одежда. Ты ведь знаешь, сколько у меня людей?

– Конечно.

– И железо. Илья поехал со мной. Его нужно делом занять.

– Понял тебя, – кивнул тебя Агафон.

– И помни – будь ОЧЕНЬ осторожен. За каждым твоим шагом наблюдают. Как и за моим. Чуть оступимся – снова обворуют. А то и прибьют…

Понял ли все Агафон или нет – не ясно. Но попытаться он должен был. Во всяком случае иного пути у него не было…

* * *

Царь и Великий князь Иван свет Васильевич сидел на красивом резном стуле, заменяющий ему в этом небольшой комнате трон. И внимательно смотрел на этих двоих, только что завершивших отчитываться о поездке в Тулу. Один, что выглядел сильно богаче и влиятельнее, щеголяя в княжеском достоинстве, рассказывал об общей проверке. А поместных дворянин московской службы, об Андрейке и всем, что с ним связано.

Кроме них в помещении не было более никого. Разве что писарь скорописью фиксировал каждое их слово. Слишком были высоки опасения Государя и его подозрения на очередной виток заговора, направленного на возведение на престол его двоюродного брата – Владимира Старицкого.

Пауза затягивалась.

Наконец царь, чуть пожевав губы, тихо повторил слова песни, словно пробуя их на вкус. Той самой, что Андрейка пел по пьяни. Все в округе ведь ее слышали и в целом запомнили. А человек царя утром по свежим воспоминаниям прошелся, опросил зевак и записал слова.

Понятное дело, что записал он ни первую, ни вторую песню. Просто потому, что парня слегка несло и слова невразумительных композиций на современном для XX–XXI веков русском языке местные банально не понимали. Для них это все выглядило чем-то вроде пьяной буровины. Но потом, собутыльники возмутились, что подпевать не могут. И попросили парня петь уже что-то понятное и для них тоже. Он задумался, и чуть поскрипев мозгами выдал им переводную адаптацию знаменитой песни «Ойся ты ойся»:

На холме стоят туляк
Он Богу молился
За царя и за народ
Низко поклонился…