Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

Когда супруг рухнул на постель рядом, в последнем толчке извергнув в нее свое семя, Элизабет посмотрела в окно, привлеченная певучим стуком дождя по крышам. Воздух посвежел, и дышалось теперь легко. Завтра, завтра они отправятся в плавание по бескрайнему океану, и будет много-много ночей любви под убаюкивающий плеск волн…

– Я счастлива, – призналась она. – У нас начинается новая жизнь.

Ричард, растроганный до слез, поцеловал ее в лоб, потом взял ее левую ручку и приподнял, чтобы лучше видеть золотое обручальное кольцо, которое сам надел ей на палец в знак вечной любви и верности.

3. На набережной в Гавре

Гавр, вторник, 27 июня 1899 года

Элизабет, элегантная в своем юбочном костюме с приталенным жакетом, разглядывала громадное паровое судно «Гасконь», на котором ей предстояло отправиться в Нью-Йорк. Оставив ее дожидаться возле сходней для пассажиров первого класса, Ричард пошел регистрировать билеты. Вокруг толпились и галдели люди, в ярко-синем небе парило множество чаек.

На палубе парохода работал персонал в униформе Трансатлантической судоходной компании. Ветер развевал разноцветные флаги на мачтах.

И все это, вместе взятое, создавало радостное настроение, как будто вот-вот случится что-то хорошее. Молодая женщина подумала, что ничего, в общем-то, не изменилось за тринадцать лет, отделявших ее от того, первого отъезда в страну надежд – Америку…

– Поберегись! – крикнул подросток в полотняной бежевой каскетке.

Она отшатнулась, и вовремя: мимо прокатилась тяжелая тележка с багажом. Элизабет сразу вспомнились родительские чемоданы, какими она нашла их на сумрачном чердаке, в башне.

– Это несправедливо! И я так ничего и не предприняла! – прошептала она.

Ей на плечо опустилась чья-то рука, и молодая женщина вздрогнула. Это была Бонни, и вид у нее был довольный.

– Я не расслышала толком. Ты о чем-то задумалась, а потом пробормотала что-то насчет несправедливости.

– Я думала о людях, которые избили моего отца тут, в Гавре. Наверняка эти бандиты, которых нанял Ларош, до сих пор живы. И я прекрасно помню, что они у папы отобрали: золотые карманные часы, которые ему подарил дедушка Туан, медальон «Святой Христофор» и даже обручальное кольцо. Бонни, папа остался жив только потому, что их спугнул какой-то железнодорожник. И эти мерзавцы сбежали.

– Зачем ворошить прошлое? – вздохнула Бонни, беря ее за руку. – Кстати, пассажиры третьего класса уже на борту. Жан отнес в твиндек мой чемодан, и ему указали наши спальные места. Я махала тебе с палубы, но ты не заметила. И тогда я решила: спущусь и составлю тебе компанию. До отплытия еще целый час.

– Бонни, вам с дядюшкой Жаном следовало взять билеты во второй класс. Тех денег, что прислал па, хватило бы, – отвечала на это Элизабет. – И мне по вечерам будет очень неприятно думать, что вы там, в твиндеке, в тесноте, зловонии, шуме и грязи! Я ничего не выдумываю, я помню! Это было ужасно.

– Мы уже тысячу раз это обсуждали! У Жана своя гордость, он не хочет быть должным Вулвортам ни сантима, ты сама знаешь, – сказала Бонни. – И есть кое-что еще, о чем он тебе не говорил. Он решил путешествовать в таких же условиях, как брат. И этим как бы почтить его память…

Элизабет действительно ничего не забыла. Ряды металлических двухъярусных коек, грязный пол в туалетах, стоны пассажиров, плохо переносящих качку…

– И это тоже несправедливо! – рассердилась она. – Мы – одна семья, Бонни, потому что вы с Жаном – жених и невеста. Я буду жить в комфорте, даже в роскоши, а вы – почему-то нет. Нелепость!

Ее голубые глаза сверкали гневом. Бонни, настроение у которой было отличное, поскорее увлекла ее к прилавкам в той части набережной, которая была ближе всего к вокзалу.

– Пройдемся! Тебя это немного развлечет, – предложила она. – Может, найдется что-нибудь на подарок детям Рамберов. Ты ведь собираешься к ним в гости?

– Конечно собираюсь! Я соскучилась по Леа, ее супругу Батисту, Тони и малышке Миранде. Но в этот раз, Бонни, мы поедем к ним с тобой. У них я чувствую себя как дома. Это настоящие, хорошие друзья. И твоя правда, надо привезти им подарки из Франции. Только как быть с Ричардом? Он вернется, а меня нет.

– Пойду его предупрежу! Он до сих пор стоит возле сходней.

Элизабет с умиленной улыбкой наблюдала, как ее верная Бонни семенит, придерживая рукой шляпу, которая все порывалась взлететь.

– Разрешение получено! – пошутила она, вернувшись. – Двадцать минут, не больше.

Женщины заговорщически переглянулись и поспешили к прилавкам. Управились быстро: для маленьких Тони и Миранды Рамбер Элизабет приобрела по хрустальному шару с миниатюрной Эйфелевой башней внутри. При встряхивании вокруг башни кружился искусственный снег.

Еще была куплена красивая картонная коробка со сладостями местного производства.

– Какая же я все-таки неблагодарная! – вдруг вскричала Элизабет. – А подарки для ма и па? Смотри-ка, там торгуют антиквариатом!

– Но времени почти нет! – встревожилась Бонни.

– Это очень близко, времени хватит.

– Тогда поторопимся! Лисбет, я не сказала Жану, куда иду.