Сиротка. Книга 2

– Потом? Наше счастье разлетелось на кусочки, Эрмин. Лето мы провели все там же, под Тадуссаком. Ты была прекрасным ребенком, и растить тебя было одно удовольствие. В октябре твой отец решил вернуться в Труа-Ривьер, чтобы продать шкурки и забрать деньги из банка. Во всем я виновата! Я так часто просила его обосноваться в каком-нибудь поселке! Я хорошо шила, Жослин получил прекрасное образование. Я думала, что мы сможем заработать себе на жизнь. Жослин принял решение продать сани, оставив себе собак. Он мысли не допускал о том, чтобы расстаться с ними, особенно с Бали – прекрасным псом, похожим на волка. Мы вернулись в город и сняли комнату в отеле, планировали уехать через два дня. В первый же вечер мы оставили тебя под присмотром хозяйки отеля и отправились поужинать в ресторан. Но этот ресторан мы выбрали не случайно – именно там мы ужинали тет-а-тет в день нашей свадьбы. Когда мы возвращались в гостиницу, на улице к нам подошел мужчина. Это был тот самый человек, о котором я тебе говорила. Все произошло очень быстро, эта сцена до сих пор стоит у меня перед глазами. Он сгреб меня в охапку, ударил, а потом поцеловал. Я потеряла сознание. Когда очнулась, Жослин почти нес меня на себе, и ноги мои тащились по каменной кладке гостиничного двора. «Я убил его, Лора! Я его убил! – повторял твой отец. – Нужно бежать! Быстрее!»

Сердце Эрмин билось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. Во рту пересохло. Она с недоверием смотрела на мать.

– Неужели это правда? Он убил его? – едва слышно спросила она.

– Да, но позже он объяснил, что это был несчастный случай. Они подрались, и этот человек упал на спину и ударился головой о камни мостовой. Напрасно Жослин пытался привести его в чувство. Он был мертв, а я лежала в нескольких шагах без сознания. Знала бы ты, какая нас охватила паника! Мы быстро запрягли собак, стараясь как можно меньше шуметь. Ты спала среди подушек в плетеной корзинке. Я успела переодеть тебя и тихонько поблагодарила хозяйку за ее доброту. Мы уехали до наступления полуночи, сходя с ума от страха. На Жослине лица не было, он вел себя как сумасшедший. Мне даже казалось временами, что рядом со мной незнакомец. Когда мы останавливались вечером, он отказывался разжигать огонь и все время был начеку, ни на секунду не выпускал из рук ружья. Я умоляла его сдаться полиции, объяснить, что произошло, но он отказывался.

Лора замолчала. Она плакала. Растроганная Эрмин погладила ее по руке.

– Выпей немного вина, – предложила она. – Я понимаю, тебе тяжело рассказывать мне об этом.

«Тяжело врать тебе, моя дорогая, – думала женщина. – Я-то прекрасно знаю, почему Жослин отказывался. Он хотел уберечь меня от бесчестия, от людского осуждения…»

Лора заговорила снова:

– Твой отец боялся тюрьмы. Ему была невыносима мысль, что мы с тобой останемся одни в целом мире. К сожалению, он не успел ни забрать деньги из банка, ни продать шкурки.

Эрмин кивнула. В ее голове кусочек за кусочком складывался пазл[2], а она очень любила эту игру. Она понимала, что, когда все фрагменты займут свое место, перед ней появится картинка ее собственной истории.

– Одна из монахинь, сестра-хозяйка, говорила, что меня нашли завернутой в меха на пороге монастырской школы, – сказала девушка.

Лора сжала ладони и тихонько раскачивалась из стороны в сторону.