Сиротка. Книга 2

– В этих краях от людей ничего не скроешь. Тем более что в Труа-Ривьер Жослина хорошо знали. И того, другого, тоже. Все знали, в чем причина их вражды. Я не хочу об этом говорить.

Мать и дочь вернулись за стол. Лора посмотрела на бронзовые часы, украшавшие каминную полку.

– Скоро полночь! Но мне совсем не хочется спать. А тебе?

– Мне тоже не хочется, – заверила мать Эрмин. – Я хочу знать, что было дальше. Ты потеряла память! Когда? Почему?

– Об этом в двух словах не расскажешь, – со вздохом сказала молодая женщина. – Недавно один доктор сказал мне, что глубокое горе или другое сильное эмоциональное переживание могут спровоцировать амнезию. Это медицинское название потери памяти. Поправившись, я смогла привести в порядок некоторые свои воспоминания: я помнила свою жизнь до расставания с тобой, эпизодами – после, но некоторые периоды оставались неясными. Например, я не помнила дни, которые последовали за тем вечером, когда твой отец завернул тебя в меха, чтобы ты не замерзла, и оставил на пороге монастыря. Он заметил, что одна из сестер вышла по делам, и дожидался ее возвращения. Та самая, что нашла тебя.

– Ее звали сестра Мария Магдалина, – уточнила Эрмин. Голос ее дрожал от волнения. – Это был ангел, сошедший с небес на землю. Она умерла в эпидемию испанского гриппа. Она хотела вернуться к мирской жизни и удочерить меня.

– Я знаю, – едва слышно отозвалась Лора. – Не думай, что случайность привела меня к Маруа в начале лета. Я часто вспоминала Валь-Жальбер, поэтому решила разузнать о поселке побольше. Мои поиски привели меня в Шикутими, к сестрам Нотр-Дам-дю-Бон-Консей. Там я познакомилась с очень пожилой монахиней, сестрой Аполлонией. Она была первой настоятельницей монастыря.

– Это была монастырская школа, – поправила ее девушка.

– Да, но твой отец этого не знал.

– Значит, ты говорила с сестрой Аполлонией? – нетерпеливо спросила Эрмин. – Я прекрасно ее помню. Она была доброй. Строгой, но доброй.

– Я многое узнала благодаря этой святой женщине, – согласно закивала Лора. – Она отнеслась ко мне тепло и с пониманием, и это от нее я узнала, что ты жива, прилежно училась в школе и что Господь наградил тебя прекрасным голосом. Еще я узнала, что некий господин Жозеф Маруа стал твоим официальным опекуном, когда сестры насовсем уехали из Валь-Жальбера. Мне не терпелось повидаться с тобой, но я не знала, как ты меня встретишь. Сестра Аполлония все повторяла, как ты ждала возвращения своих родителей, и я подумала, что ты на меня сердишься и не захочешь видеть.

– Но что стало с моим отцом? Где он? Из разговоров я поняла, что ты была замужем второй раз. Он умер? Жослин умер?

– Об этом мне ничего не известно, дорогая, – ответила молодая женщина. – Это трагедия моей новой жизни, ибо я считаю, что начала жить заново, когда вновь обрела память. Я Лора Шарден, которая, будучи восемнадцати лет от роду, уехала из Бельгии в Канаду и там вышла замуж за Жослина, своего возлюбленного. Та Лора, которая родила маленькую девочку – тебя…

Эрмин посмотрела в окно. Сквозь натянутую в проеме белую сетку в комнату не проникали комары и другие насекомые, но ей удалось разглядеть спокойную поверхность озера Сен-Жан и мириады звезд на темно-синем небе.

– Но что произошло? Мама, почему ты потеряла память?

– Это случилось не сразу. Мы оставили тебя в Валь-Жальбере, и я все время плакала. Твоему отцу это решение тоже далось очень тяжело. Я помню метель, помню хижину, в которой жила супружеская пара. Они приютили нас, но надолго ли – не помню. Я все время спала и видела тебя во сне. Какая-то женщина давала мне пить. Потом, похоже, мы поехали дальше, и мне было очень холодно, я хотела есть… Единственное, что я помню из этих дней, – это ощущение ужаса. Потом я вижу себя идущей рядом с мужчиной, высоким и крепким, но это не твой отец. Я помню до мелочей свою жизнь в Бельгии, свою встречу с твоим отцом Жослином, нашу любовь, твое рождение, но о том времени – ничего. Это можно сравнить с попыткой проникнуть сквозь запертую дверь.

– А когда ты шла с тем мужчиной, ты уже потеряла память? – спросила Эрмин.

– Да! Воспоминания о тебе стерлись из моего разума, моего сердца. Я не помнила ни тебя, ни Жослина. Я оказалась в больнице. Медсестры делали мне уколы, наверное, я была беспокойной. Меня лечили, как лечат сумасшедших, невменяемых. Мне прописали сильнодействующие успокоительные препараты и заперли в палате. Один молодой доктор заинтересовался моим случаем. Каждое утро он задавал мне вопросы. Позже он показал мне отчеты, в которых описывал процесс лечения. Приехав в Монреаль (больница, в которую я попала, была в Монреале), я говорила доктору о своем брате Реми так, словно он все еще был жив. Мы провели ночь без сна, и я начала понемногу вспоминать детали. Этому доктору по имени Овид Шарлебуа стало жаль меня. Он решил по воскресеньям забирать меня из больницы. Я обедала с ним и его супругой, очаровательной молодой женщиной. Они оба умерли в эпидемию испанского гриппа, когда жена доктора Шарлебуа ждала малыша…