Сиротка. Нежная душа

— Нет, мой сын! Умоляю тебя. Не делай этого! Жослин не должен знать, что я жду от него ребенка. И я не хочу, чтобы Лора знала, и особенно — Эрмин! Я поступила глупо, затеяв эту поездку, но мне хотелось увидеть внучек и оставить Мадлен в надежных руках. Возраст не всех делает мудрее. Я надеялась, что Жослин еще питает ко мне какие-то чувства. Думала, он найдет способ поговорить со мной или хотя бы поблагодарит за то, что я дала ему шанс начать все заново. Но у него на лице я прочла только страх, замешательство и жалость. Это было ужасно! Когда Эрмин сказала, что Лора беременна, мне не оставалось ничего, кроме бегства. Так было нужно, потому что, поступи я иначе, я могла бы открыть свои истинные чувства. Но мне не хотелось разрушать их счастье. Тошан, если у тебя осталась хотя бы капля уважения ко мне, прошу, не говори им ничего! Этот ребенок позаботится обо мне в старости. Мне уже сорок три, и если в мое лоно попало семя и проросло — это знак!

Тошан вскочил со скамьи разъяренный, с горящим взглядом.

— Счастье не строят на лжи! — выкрикнул он. — Шарден обесчестил тебя, опорочил память моего отца, наших предков. Его я не трону ради Эрмин, которая не смогла бы мне этого простить. Но я расскажу всю правду, и он будет достойно наказан!

— Не делай этого, мой сын, — повторила Тала.

Она схватила со стола нож и прижала его к шее.

— Если ты раскроешь мой секрет, я перережу себе горло, — сказала она. — На твоей совести будет моя смерть и смерть твоего брата или сестры.

Молодой метис замер от удивления. Его мать сильнее прижала лезвие ножа. Он различил каплю крови, которая в следующее мгновение потекла по медного оттенка коже.

— Поклянись, что никто и никогда не узнает, кто отец моего ребенка. Никто, кроме тебя и меня.

Тошан смотрел на мать как зачарованный. Он протянул руку к ножу.

— Мой брат или моя сестра, — удивленно произнес он. — Мама, остановись! Не делай себе больно! Что такое ты сказала? Рожденный тобой, этот ребенок станет моим братом или сестрой! Но ведь и для Эрмин тоже! Теперь ты понимаешь, куда завели нас твои капризы самки, жаждущей самца?

— Поклянись! — сказала она громче, не обращая внимания на оскорбления. — Я хочу умереть. Решай же! Для меня это будет освобождением — заснуть и больше не просыпаться…

В полной растерянности Тошан воздел руки к небу. Он только что подумал о ребенке Лоры. Ему стало противно до тошноты: девочка или мальчик, законный ребенок Жослина будет связан родственными узами с Эрмин и созданием, растущим в лоне его матери.

Тала еще сильнее прижала к шее нож. Открылась живая рана.

— Остановись! — воскликнул он. — Клянусь тебе! Ну, теперь ты довольна? Однако ты потребовала от меня слишком много. И мы все будем от этого страдать, увы. И я первый. Я больше не войду в дом, где живет Шарден, я отказываюсь видеть его, слышать звук его голоса!

В угасшем взгляде своего сына Тала различила слезы, ей было больно видеть его таким. Нетвердой походкой она подошла к шкафу, взяла чистое полотенце и вытерла кровоточащую рану, перечеркнувшую основание ее шеи.

— Как ты объяснишь свое решение Эрмин? — спросила она, снова усаживаясь у очага.

— Это будет стоить мне многих мучений, — сердито ответил он. — У моей жены не будет выбора. Вместе с детьми она переедет жить сюда. Хотя так и должно было быть. Я часто говорил ей, что специально для этого расширю хижину. Но ты уйдешь. Я не хочу знать, где ты будешь жить и с кем, но я также не хочу, чтобы твой бастард рос рядом с моими детьми. Попроси мою бабку Одину взять тебя к себе, она будет даже рада.

— Я сделаю так, мой сын, — ответила на это Тала. — Но Эрмин не поймет, почему ты так поступаешь, она будет страдать в разлуке со своими родителями. Я нежно люблю твою жену.

— Да что ты? — глумливо переспросил Тошан. — Судя по твоим поступкам, не сказал бы! А теперь ты послушай меня! Ты не сможешь родить без помощи. Я уеду; найду место, на котором смогу работать до мая. Я хочу быть как можно дальше от Шардена. По пути я заеду к твоей сестре и попрошу, чтобы она пожила с тобой. В твоем возрасте роды могут быть трудными.

И Тошан смерил мать презрительным взглядом. Тале показалось, будто он дал ей пощечину.

— Это правда, лучше, если ты уедешь, — сказала она. — И не будь слишком суровым и жестоким, это тебя уничтожит.

— Если так, лучше бы ты бросила меня в реку, едва родив на свет! Во мне не осталось ни грамма доброты и нежности, и в этом виновата ты!

И молодой метис заходил по комнате, сунув руки в карманы. Потом ударил ногой табурет, а следом — дверь в комнату. Остановившись, он задумался.

— Честно говоря, одно меня особенно удивляет, — проговорил он наконец. — Почему у вас с отцом не было других детей? Ты помнишь Анри Дельбо? Он был золотоискатель!

— Тошан! — взмолилась Тала. — Как ты смеешь? Я никогда не забуду Анри! Когда мы поженились, мне было семнадцать лет. И я была горда и счастлива следовать за ним по берегам реки. Он был честный человек и хороший отец.