Сиротка. Нежная душа

— Моя бедная крошка, ты уверена, что была беременна? — спросила она. — Господи, а я осыпала тебя упреками и жалобами! Иди ко мне, дорогая!

Наконец Эрмин смогла прижаться к материнской груди, выплакаться у матери на плече. Закрыв глаза, она вдыхала окутывающие Лору нежные ароматы лаванды и рисовой пудры.

— Мамочка, я тебя люблю! Прости меня! Я и Тошану расскажу правду, но я так боюсь его потерять!

— Не стоит так переживать, он не настолько упрям и непреклонен, — не без удивления заметила Лора. — Природа повелевает, мы подчиняемся. Ты ни в чем не виновата.

— Нет, наоборот, это моя вина. Я уверена, если бы не наша глупая поездка, я бы сохранила ребенка. Во вторник утром, сразу после пробуждения, у меня появились эти боли.

— Ты упала и ударилась животом?

— Нет. Но к санаторию нас везли на собачьей упряжке. Сани часто подпрыгивали на ухабах.

По телу Лоры прошла дрожь: для нее запряженные собаками сани навсегда стали символом самых драматических моментов ее жизни. На таких санях она проехала многие сотни километров. Нахлынули воспоминания, причем ей казалось, что все это случилось буквально вчера: Жослин направляет собак во враждебную заснеженную бесконечность, а она сидит в санях, закутавшись в меха. Лицо мужа напомнило ей лицо мужчины, которого она только что видела на снимке. Лора с испугом посмотрела на газету, лежавшую на ковре.

— Может, это всего лишь задержка месячных, — сказала она, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно спокойнее.

— Меня временами тошнило, некоторые запахи казались отвратительными. И я так радовалась при мысли, что скоро осчастливлю Тошана! Он рассердится на меня за то, что я уехала, ничего ему не сказав, без его согласия.

— Все уладится, Эрмин. Ничего не бойся!

Лоре не терпелось снова взглянуть на фотографию, поэтому она подобрала с пола экземпляр «La Presse». Женщина пальцем указала на незнакомца, который был так похож на Жослина.

— Этот мсье тоже болен туберкулезом? — спросила она, пытаясь скрыть волнение. — Как он исхудал!

— Странный человек, — сказала Эрмин. — Его зовут Эльзеар Ноле.

— Эльзеар? — повторила ее мать голосом, в котором слышалось немалое удивление. — Старинное имя! Наверное, этому мсье много лет.

— Я не знаю, сколько ему лет, мамочка. Но мне показалось, что характер у него тяжелый. Однако ему приходится мириться со своим положением туберкулезного больного, которого в обществе все избегают, как в свое время избегали чумных.

Лора не знала семейной истории Шарденов. Ее союз с Жослином, признанный его родными нечестивым, не повлек за собой встреч и разговоров, в которых кто-то мог обсуждать своих предков. И все же она вспомнила, что однажды вечером ее первый муж упомянул какого-то Эльзеара. Похоже, речь шла о ком-то из родственников.

«Этот мсье может приходиться Шарденам родственником, — предположила Лора. — Этим объясняется внешнее сходство».

Убаюканная материнскими ласками, Эрмин продолжала рассказывать:

— Знаешь, в санатории мне стало не по себе. И этот мсье, Эльзеар Ноле, повел себя странно. Когда я говорила с маленьким Жорелем, он погладил меня по волосам, и выражение лица у него при этом было… В общем, я почти испугалась. Он выглядел как сумасшедший. Но тут же начал извиняться и объяснил, что у него есть дочь, моя одногодка. Сестра Викторианна рассказывала, как страдают туберкулезные больные от разлуки со своими семьями. Они отрезаны от общества, и навещают их очень редко.

Лора кивнула, стараясь скрыть волнение. Сердце ее билось сильнее обычного, но в каком-то замедленном ритме. Она начала дрожать. Это было нелогично, невероятно, однако в ее душе зазвенел тревожный звоночек.

«Почему этот пансионер, так похожий на Жослина, погладил Эрмин по волосам? Почему он сказал, что у него есть дочь ее возраста? — задавалась она вопросами. — Наверное, я схожу с ума! Это всего лишь совпадение, стечение обстоятельств. А может, этому мсье, взволнованному красотой Эрмин и ее чудесным пением, просто захотелось к ней прикоснуться… И в том, что у него дочка одних с Эрмин лет, нет ничего удивительного. Мужчин, у которых есть восемнадцатилетние дочери, сотни. Нет, я не собираюсь скатываться в безумие! Жослин мертв и похоронен руками Анри Дельбо. Пусть даже никто, кроме последнего, и не видел его мертвого тела!»

— Мама, ты так побледнела! — удивленно заметила Эрмин.

— Я очень расстроилась, дитя мое. Ты столько всего пережила! Если бы я знала, я бы приехала тотчас же. Меня огорчает, что ты не прислала за мной кого-нибудь. Арман был бы рад съездить в Роберваль. В доме нужен телефон, особенно зимой! Теперь, когда Валь-Жальбер опустел, мы здесь совсем отрезаны от мира!

В комнату заглянула Мирей. У нее был свой повод для беспокойства.

— Мадам, мне подать пирог и кофе в гостиную? Мсье Ханс и Шарлотта до сих пор сидят за столом. Я не знаю, как быть.