Сиротка. Слезы счастья

– Киона, не грусти, моя малышка! – крикнул он по-французски. – Того, что сделано, уже не исправить – ни слезами, ни насилием. Я испытал сегодня вечером на берегу Пиекоиагами много счастья благодаря тебе и благодаря Канти. Теперь я могу спокойно уснуть. Я знаю, что ты позаботишься о моем народе. И пусть Великий Дух оберегает тебя – тебя и твоих близких.

– Благодарю тебя за эти слова, почтенный Наку, – ответила Киона. – Я хотела бы тебя поцеловать так, как это делают бледнолицые.

Киона, к горлу которой от охватившего ее волнения подступил ком, легонько поцеловала Наку в его щеки, кожа которых уже стала похожей на пергамент. Эти поцелуи показались ему легкими прикосновениями крыльев птицы. Он радостно улыбнулся, и это была его последняя улыбка. Он ушел в мир иной следующей ночью, когда спал.

Киона это предчувствовала. Когда она узнала на следующий день о его кончине, она просто сказала, что все произошло так, как и должно было произойти.

Глава 18 Канун Рождества

Роберваль, воскресенье, 24 декабря 1950 года

Адель прижала свой маленький носик к оконному стеклу, чтобы было удобнее любоваться заваленным снегом садом. За ночь окружающий пейзаж стал абсолютно белым: белыми стали даже ветки деревьев, растущих у сарая, и кустов, окаймляющих лужайку. Девочке показалось, что она слышит голос своей матери, шепчущий ей на ухо:

– Смотри, моя дорогая малышка, это снег-хлопок – мой любимый вид снега, легкий и нежный. Он обволакивает все, даже самые маленькие предметы.

Это было в Германии в первую зиму у ее дедушки и бабушки – еще до того, как жизнь превратилась в сплошные крики и слезы. Адели захотелось плакать. Завтра уже наступало Рождество, а ее папа все еще не приехал. Ее мама же сейчас находилась на небесах, как ей об этом твердили разные люди в школе, в магазинах и в церкви, в которую она ходила по воскресеньям.

Она вздрогнула, увидев снаружи странный силуэт. Какой-то человек шагал по глубокому снегу. Он был одет в длинную коричневую куртку, капюшон которой был надвинут до самых бровей. Шарф, намотанный до уровня носа, наполовину скрывал лицо.

«Это не мой папа. Папа намного выше ростом», – разочарованно подумала девочка.

Пару мгновений спустя незнакомец помахал руками, откинул капюшон назад и опустил шарф. Адель тут же узнала Киону, которая подавала ей знаки руками и переминалась с одной ноги на другую – так, как это делают поднявшиеся на задние лапы медведи. Затем Киона подошла к окну и прислонилась губами к стеклу, как будто бы целуя Адель.

– Откуда ты пришла? – крикнула Адель погромче, чтобы Киона смогла услышать ее сквозь стекла.

– Сейчас узнаешь, – ответила Киона, прежде чем исчезнуть.

Адель, повеселев, заковыляла в сторону прихожей. Мадлен еще с утра надела на нее новое платье из зеленого бархата, украшенное красными вставками на рукавах и в нижней части юбки. Ее каштановые волосы, вымытые накануне, были собраны в «конский хвост» на затылке. Такая прическа очень ей шла.

Киона вошла в дом в тот момент, когда Адель выходила из гостиной.

– Моя дорогая малышка, ты выглядишь шикарно! Лора использует это слово – «шикарно». Поэтому давай и мы будем так говорить.

Сняв свою кожаную куртку и перчатки, Киона поцеловала Адель.

– У меня для тебя есть замечательная новость: сегодня после обеда я поведу тебя и Констана в кинотеатр. Я только что ходила в «Театр Роберваль», чтобы узнать, что там показывают. «Пиноккио» Уолта Диснея. Это мультфильм. Я видела в вестибюле кадры из этого мультфильма, и они мне очень понравились. Ну что, ты рада?

– О-о, это очень приятный сюрприз! Ты такая добрая! Но ведь тогда может получиться так, что приедет папа, а меня тут нет.

– Он подождет тебя здесь, в тепле, и поиграет с Томасом. Его мы с собой не берем: он слишком маленький.

Киона прижала свою подопечную к груди и тут же почувствовала, что та только что сильно горевала и даже едва не плакала.

– Ты думала про свою маму, – прошептала Киона, гладя Адель по волосам. – Тебе ее недостает, да? Если тебе хочется плакать, то плачь, никто не станет тебя за это упрекать. Я тебе об этом уже говорила.

– Я знаю, но мне уже не хочется плакать. Это все из-за снега-хлопка. Сегодня утром снежинки очень мелкие и покрывают все вокруг – такой снег мама называла снегом-хлопком.

– Я запишу это в свою тетрадь, где записываю все те красивые и трогательные слова, которые ты говоришь, – пообещала Киона. – Скажешь Констану про «Пиноккио», хорошо?

– Хорошо. Он на втором этаже, с Мадлен.

Адель зашагала вверх по лестнице, хватаясь рукой за перила, чтобы было легче переступать со ступеньки на ступеньку. «Какая она мужественная! – подумала Киона. – Если бы я только могла ее исцелить, чтобы у нее появилась возможность резвиться так, как это делают дети ее возраста!»