Сиротка. В ладонях судьбы

Охваченная леденящим ужасом, она разрыдалась. Те, кто так издевался над девочкой, могли развлекаться с ней, как с игрушкой. Киона наверняка подвергалась сексуальному насилию. Овид снова призвал ее к действиям.

— Сейчас не время лить слезы. Нужно увезти несчастную подальше от этого ада и как можно скорее доставить в больницу. Надеюсь, что…

Он не договорил, но Эрмина поняла, что он подумал о том же, что и она.

— Вы правы, идемте. Почему она не просыпается, Овид?

С лицом, выражающим сомнение, он взял Киону на руки. Переживаемые им гнев и отвращение сделали его молчаливым. Будучи по натуре человеком миролюбивым, он с трудом сдерживал желание наброситься с кулаками на братьев, которых неизбежно встретит на своем пути, или на тучную монахиню, которая пыталась их одурачить, а сейчас предпочла незаметно ретироваться.

Они поднялись по лестнице. Эрмина не могла отвести глаз от своей драгоценной сестренки, но ее потрясенное сознание медленно возвращалось к реальности. Она уже размышляла над тем, как лучше везти девочку и куда обратиться за медицинской помощью.

Когда они добрались до коридора, Эрмина заметила черное платье одной из сестер, метнувшейся в сторону столовой.

— Овид, не будем торопиться. В этом проклятом месте должны быть теплая вода, чистая одежда и мази. Будет более благоразумно осмотреть Киону здесь и согреть ее. И еще я хотела бы получить объяснение от главной монахини. Если она думает, что легко отделалась, удрав из подвала, то глубоко заблуждается. Мне, конечно, хочется разорвать ее на куски, но я ограничусь тем, что сообщу обо всем в прессу. Следует предупредить правительство о жестокости, которой подвергаются эти дети. Так не может продолжаться дальше!

Она в отчаянии выкрикнула последние слова. Учитель бросил на нее озадаченный взгляд, прежде чем ответить.

— Вы абсолютно правы. Займемся малышкой здесь. Нам также потребуется машина. А позже, да, нужно будет объявить войну этим пансионам!

В этот момент кто-то подал им знак из приоткрытой двери. Это была сестра Аньес, молодая монахиня.

— Мадам, месье, прошу вас сюда, — тихо позвала она. — Я помогу вам с девочкой. У меня есть все необходимое в кухне. Входите скорее!

— Вам не кажется, что ваше милосердие несколько запоздало? — сурово отрезала Эрмина. — Зло свершилось! Киона не заслуживала такого обращения! Ни один ребенок его не заслуживает! Это невинные создания, будь то индейцы, чернокожие или евреи!

Молодая монахиня молча кивнула. Она бросила испуганный взгляд на девочку, по-прежнему не подающую признаков жизни. Овид спорить не стал. Он осторожно положил Киону на стол.

— Вы знаете, как только я попала сюда, я пыталась высказывать свое мнение, но мне тут же пригрозили увольнением. Я очень беспокоилась за эту девочку. Она несколько раз пыталась защищаться от такого обращения, говорила о вас, о своем крестном, который живет в Валь-Жальбере. Не далее как вчера я обращала внимание сестер на то, что она умеет читать и писать, что она цитирует Священное Писание. Но это ничего не изменило.

Эрмина почувствовала, что молодая женщина говорит искренне. Смягчившись, она решила ей довериться. Вдвоем они обмыли Киону теплой водой, сняв с нее отвратительное серое платье, напоминающее тряпку.

— Что с ее руками? — возмутилась Эрмина. — Это ожоги! Кто это сделал? Кто посмел?

Овид, который отошел в сторону, когда они раздевали Киону, обернулся.

— Это начальница, — жалобно ответила монахиня. — Она вылила кипяток из чайника на ее руки. Эта женщина управляет с помощью насилия. Она применяет ужасные наказания. Могу вас заверить, что бедная Акали будет строго наказана, поскольку ослушалась, сказав вам правду.

Молодая женщина бросила на Овида взгляд, полный отчаяния. Именно этого она и боялась. Они вытащат Киону из лап палачей, но остальные пансионеры будут брошены на произвол судьбы. Тем временем, продолжая раздевать девочку, она обнаружила огромные синяки на ребрах и бедре. Это было уже слишком.

— Бог мой! — внезапно воскликнула она. — Нет, я не могу в это поверить. Нет…

Вне себя от гнева, она выбежала из комнаты.

— Телефон, здесь должен быть телефон! — закричала Эрмина, пытаясь найти кабинет главной монахини. — Нужно срочно вызвать врача!

Дверь одного из классов открылась, и путь ей преградил брат Марселлен.

— Мадам, прошу вас вести себя скромнее! Вы забыли, где находитесь? Вы нарушаете порядок, который мы с таким трудом устанавливаем.

Она смерила его презрительным взглядом сверкающих голубых глаз. Этот мужчина с румяным лицом, возможно, изнасиловал Киону. Не раздумывая, она сорвала крест с его шеи.

— Вы все здесь лицемеры! — воскликнула она. — Развратники, гнусные извращенцы! Вы надели сутаны, чтобы вам было удобнее удовлетворять свои постыдные наклонности. Я была воспитана монахинями, настоящими святыми женщинами, которые никогда бы не ударили невинного ребенка, отданного им на попечение. Никогда! Церковь не должна терпеть таких паршивых овец, как вы!

Мужчина побагровел. Он схватил Эрмину за плечи и уставился на нее угрожающим взглядом.