Сиротский дом

И Клара все же решилась ей позвонить. Она, правда, так и не знала, что сказать; не знала, даже когда уже держала в руках трубку, липкую от чьего-то чужого дыхания. Она знала одно: ей нужно попросить прощения и загладить свою вину. Но в трубке были бесконечные долгие гудки, и в итоге они слились в некий непрерывный гул.

Джуди. Пожалуйста.

Слушая эти гудки, Клара вспоминала, как Джуди помогала ей готовиться к интервью перед приемом на работу:

– А если тебя спросят, что больше всего нужно детям?

– Я скажу: счастливый дом, где они будут чувствовать себя в безопасности и где их примут всем сердцем.

Но ее об этом так и не спросили.

* * *

Посреди ночи Клара проснулась, разбуженная одной из тех мыслей, которые, если их немедленно не выбросить из головы или не воплотить в жизнь, исчезают как бы сами собой, словно растворившись в воздухе. Так что она встала, уселась за стол, зажгла свечу и положила перед собой стопку самой лучшей писчей бумаги и самую любимую ручку, решив, что ни за что не позволит этой мысли ускользнуть. Письмо – это не какой-то ерундовый телефонный звонок, и Клара была даже рада, что так и не сумела дозвониться. Она старалась излагать свои мысли максимально дипломатично и в то же время четко и ясно. Почерк тоже должен был быть достаточно разборчивым, но самое главное – требовалось найти единственно верные, точные слова. Закончив письмо, она подула на исписанный листок – не только на счастье, но и желая подсушить написанное, – свернула листок и вложила его в конверт, чтобы завтра отнести письмо на почту. Адрес она, разумеется, знала наизусть.

Моя дорогая, моя самая любимая Джуди!

Я знаю, как много мужества понадобилось тебе, чтобы рассказать о сложностях в вашей семье. Я знаю, что ты ни перед кем не любишь раскрывать душу, и уважаю это твое качество.

Я знаю, как ты любишь Алекса. Знаю, что ты никогда бы ему никакого вреда не причинила. Но вас в семье двое, и в такую семью я не могу его отправить. Не могу. У Алекса все детство было связано с насилием. И я никогда не допущу, чтобы он снова вернулся в мир насилия.

И это свое решение я изменить не могу. Я знаю, что ты на меня сердишься. И не просто сердишься.

Ты боготворишь Артура, но никто и никогда не должен делать того, что он делает с тобой. Никто и никогда. Я хорошо помню, с каким лицом ты тогда открыла мне дверь; и вся ты была такая пристыженная, опустошенная, словно обескровленная. А твоя изуродованная лодыжка? А твои бесконечные мигрени?

Прости, если я сказала или сделала что-то обидное или оскорбительное. Я была потрясена, я рассердилась, я вообще не способна была толком соображать. Но сейчас у меня с головой все в порядке, и я прямо спрашиваю тебя, Джуди: а что, если тебе от него уйти? Люди ведь теперь все время разводятся, да и основания у тебя более чем достаточные. Вот тогда мы, наверное, и насчет Алекса смогли бы что-нибудь придумать. Пожалуйста, обдумай такой вариант. Возможно, как раз этого шага тебе и не хватает. И, возможно, мое письмо послужит неким стимулом, необходимым тебе, чтобы расстаться с Артуром.

Я очень тебя люблю и непременно сделаю все, что в моих силах, чтобы все эти планы осуществились.

Целую, Клара

.