Сироты квартала Бельвилль

Она окинула его быстрым взглядом, собиралась что-то ответить, но ее опередил желчный черноусый пассажир с портфелем. Его потрепанный плащ и воротничок с бахромкой, видимо, сделали его нервным и нетерпеливым.

— Спросите об этом своих дружков-чиновников, мсье! — закричал он на весь перрон. — Это они во всем виноваты.

Женщина в пилотке успокоительно ему улыбнулась.

— Вы правы, мсье. Пойдет администрация навстречу метрополитеновцам, выполнит наши требования, и вы, мсье (она повернулась к франту), уже к вечеру дадите отдых вашим бедным ногам.

— О, я не сомневаюсь… — начал было франт.

— А я, мсье, очень сомневаюсь, — перебила его женщина в пилотке. — Но мы не собираемся отступать от своего. Вот и выходит, что вам придется вдоволь погулять по нашему прекрасному городу.

Франт пробормотал что-то нелестное в адрес забастовщиков и поспешил смыться. Толпа то приливала, то отливала от перронов. Пришел еще поезд с действующей станции Пре-Сен-Жерве, и снова вокруг женщины в пилотке начало то смыкаться, то размыкаться плотное кольцо пассажиров. В этой толпе нос к носу столкнулись Надя Вольпа, седая, юркая, в черных, ловко облегающих ее сухую маленькую фигурку брюках и шелковой тунике, и Старый Старожил, удивительно элегантный и подтянутый.

— Ко мне ты ходишь чуть не в трусах, а в город небось джентльменом вырядился, — буркнула Надя вместо приветствия. — Как тебе это нравится? Третья забастовка за два месяца!

— А вам разве не нравится? — вопросом на вопрос отозвался Андре Клеман. — Я помню, когда-то и вы бастовали со швейниками. И почему вы в метро, а не на своей машине?

— Меня неделю назад зацепил какой-то молодой лихач, смял левое переднее крыло. Я еще не удосужилась сказать Саиду, чтоб он завел машину в гараж к своему хозяину, — объяснила даже с некоторым удовольствием Надя. — А забастовка, я хорошо это понимаю, — единственная возможность выжать что-то из хозяев для бедных людей. И потом, если забастовщикам помогают такие, как Жаклин Мерак и Кристин Монтель, значит, это стоящее дело…

— Жаклин Мерак? — изумился Старый Старожил. — Каким образом?

— Ты что, не читаешь своих газет? — уязвила его Надя. — Даже по радио сообщали, что сбор со своего ближайшего концерта Жаклин передает в фонд престарелых метрополитеновцев.

— Гм… Странно… Кто же ее надоумил? — пожал плечами Андре.

— А Кристин Монтель — вон она. — Надя показала на женщину в пилотке. — Я ее знаю почти столько же, сколько тебя. Ее муж погиб в Сопротивлении.

— Мне это известно, — кивнул Андре, — она давно у нас в мэрии занимается инвалидами войны. Кажется, коммунистка.

Пришел новый поезд из Пре-Сен-Жерве, и новая толпа пассажиров разъединила Надю Вольпа и Старожила. Он видел только издали ее руку, поднятую над головами и махнувшую ему на прощание.

И почти тотчас в этой толпе его дружески крепко обняли за талию, и молодой голос сказал над самым его ухом:

— Какова забастовка?.. Весь Париж на улицах, из-под земли все вылезли на солнышко. Ух и завертятся теперь патроны, точно на горячей сковородке!

Рири Жюльен, смеясь, взглянул на Андре Клемана:

— А вы куда направляетесь? К себе, в редакцию?

Андре мельком глянул на его раскрасневшееся, весело-возбужденное лицо. Под мышкой Рири нес пачку каких-то отпечатанных листков. Такие же пачки тащили за ним двое парней: один рыжий, веснушчатый, которого Клеман видел впервые, а во втором он сразу признал Саида.

— В редакцию я нынче пойду позднее, — сказал он, — мне сначала нужно заглянуть в забастовочный комитет, взять там обращение работников метро к шоферам автобусов и таксистам. Возможно, это будет у нас напечатано.

Рири и его парни как-то глупо, на взгляд Андре, заулыбались.

— Так мы туда же идем, дядя Андре, — фыркнул уже без всякого стеснения Рири. — Текст обращения — вот он, у нас. Мы с ребятами его размножили. Ведь мы здесь с самого раннего утра.

— О-о… и сюда поспел! — проворчал Старый Старожил. — Может, скажешь еще, что и Мерак на концерт тоже ты подбил?

Рири захохотал так, что на него стали оглядываться люди на перроне.

— Не скажу, дядя Андре, нипочем не скажу. Жаклин не нуждается в подсказках, уверяю вас… Она все сама решила.

Старый Старожил хмуро оглядел трех юношей.

— Политика… Благотворительность… Все это очень хорошо, очень благородно выглядит… Но грамота, но лицей? И что же твоя латынь, Рири, что мне писать в Мулен Вьё?

— Успеется с латынью, — махнул рукой Рири. — На всякий случай я сказал преподавателю, что еду встречать тетю из Прованса.

— А я — что у меня болит горло, — подхватил рыжий, показывая на свою кое-как забинтованную шею.

— А я — что у меня траур по младшему брату, — в свою очередь сказал Саид. — Старший мастер мне очень сочувствовал.

— Бездельники! Лгунишки проклятые! — с сердцем сказал Андре Клеман. — Так чего мы стоим? Забастовка продолжается!

11. На площади Фэт