Сироты на продажу

— Нет, — стараясь отдышаться, ответил Финн. Он снова сел на ступеньку рядом с ней и вытер пот со лба. — Но я каждый божий день вижу, как она продает на углу тряпье и бутылки. А вот пацанов знаю: первейшие дебоширы на районе.

— Они на тебя разозлились, — заметила Пия.

— Ну еще бы, — кивнул он. — Но ко мне они не сунутся.

— Хорошо, что ты заставил их вернуть украденное. Благородный поступок.

Финн смущенно ухмыльнулся:

— Вот так чудеса. Значит, считаешь меня героем? Спасибочки тебе, Пия Ланге.

Неожиданно Пия покраснела. Не найдясь с ответом, она просто кивнула и снова уставилась на стайку цветных девочек. Интересно, Финн и правда счел ее слова чудесными или просто насмехается? Судя по ухмылке, комплимент ему польстил, и Пия решила остановиться на этом. Впрочем, какая разница? Узнав, что она немка, он сразу перестанет с ней разговаривать.

Финн наклонился вперед, упершись локтями в колени, и тоже стал смотреть на девочек, играющих в классики.

— Мы приехали из Ирландии три года назад, — сообщил он. — А ты давно в Штатах?

— С четырех лет, — ответила Пия.

Паренек удивленно вздернул брови:

— Да неужто?

Она кивнула.

— И все время обретаешься туточки, в Филли[6]?

Пия покачала головой:

— Мы приехали из Хейзлтона. Фатер… то есть мой папа добывал там уголь в шахте.

Финн присвистнул.

— Зверски тяжелая работенка.

Пия снова кивнула. К счастью, он не отреагировал на немецкое слово. А может, просто не заметил.

— Этот город поначалу слегка шибает по башке, — заметил Финн. — Но ты привыкнешь. Мой папаня жутко хотел перевезти нас сюда, да только сам так и не повидал Филадельфию.

— Почему?

— Не вынес дороги.

— Мои соболезнования.

— Ага, спасибочки. Маманя с тех пор совсем плоха стала, и мы со старшими братьями приглядывали за ней и за дедом. Но пол года назад одного брательника в армию забрали, а другой вкалывает в две смены на ткацкой фабрике. Я тоже хочу зарабатывать, но маманя говорит: сначала школу закончи. В Дублине нам туго приходилось, но и тут, кажись, не лучше. Все равно же по дому скучаешь, даже если понимаешь, что уехали мы не просто так.

Тут Пия впервые как следует разглядела доброе лицо Финна и светло-карие, с ореховым оттенком глаза. Он словно читал ее мысли.

С того дня они стали друзьями. Финну было все равно, что она немка, и он не спрашивал, почему она отказывается играть в «кошкину люльку» и другие игры, требующие тесного контакта. Однажды он отправил ей по бельевой веревке, натянутой через переулок между окнами их квартир на четвертом этаже, записку со словами: «Круто было познакомиться, подруга!» С тех пор они начали обмениваться посланиями воскресными вечерами, конечно, если створки окон не примерзали в холода и удавалось найти клочок бумаги, не отложенной на военные нужды. Записки были простенькими и ничего не значили: просто «приветик», забавная шутка или картинка, — но у них с Финном появился свой маленький секрет.

Когда начались уроки в школе, друзья обнаружили, что учатся в одном классе, хотя Финн был на год старше. На переменах он предлагал посидеть с Пией, но она отказывалась, не желая привлекать лишнее внимание. Играя с другими мальчишками в мяч или катая стеклянные шарики, приятель то и дело оборачивался к Пии, улыбался и махал. И эти незамысловатые знаки внимания сильно ее подбадривали.

Обычно она не возражала против одиночества. Но сегодня ей очень хотелось, чтобы Финн перестал гонять мячик и посидел с ней хотя бы пару минут. Потому что, сколько Пия ни старалась, она не могла перестать думать об испанке и постоянно тряслась от страха. Когда девочки, прыгающие через скакалку, начали скандировать новый стишок, по спине у Пии побежали мурашки.

Жила-была девчонка, держала она птичку,
И птичку эту звали Энца.
Но птичка улетела, девчонка заболела,
И в доме поселилась инфлюэнца.

— Чего таращишься, мокрая курица?

Пия с удивлением подняла глаза. На нее с отвращением уставилась худая девчонка с темными волосами, завязанными в хвостики. Девчонку звали Мэри Хелен Берроуз, и все ее боялись, а потому всячески старались угодить. Настоящих драк она вроде бы не устраивала, но постоянно ходила сердитая, с насупленными бровями, а на руках и ногах у нее цвели синяки. Позади Мэри Хелен, сложив руки на груди, маячили две другие девочки, Беверли Хэнсом и Сельма Джонс.

— Я вообще в вашу сторону не смотрела, — ответила Пия и потянулась за учебником.

— Говорю тебе, Мэри Хелен, она на нас пялилась, — влезла Беверли. — Как будто задумала какую-то немецкую подлость.

Мэри Хелен вырвала книгу у Пии из рук.

— Шпионишь за нами?

Пия покачала головой:

— Нет, я просто…

— Что тут такое? — произнес новый голос. — Пия, у тебя все хорошо? — Это был Финн, задыхающийся, с красным лицом и растрепанными волосами.

— Твоя девчонка злобно таращилась на нас, — заявила Мэри Хелен.

— Она не моя девчонка, — возразил Финн.

— Замолчи, Мэри Хелен, — потребовала Пия.

Та не обратила на нее внимания и с вызовом бросила Финну: