Сирруш (СИ)

Спустя некоторое время она услышала удаляющиеся шаги. Кто бы это ни был, он уходил. Женщина облегченно вздохнула и погладила Нирупаму по голове. Девочка лежала у нее на коленях, забывшись беспокойным сном. Ее лицо немного осунулось. Они не ели уже несколько дней. Отрешенным взглядом Мина рассматривала окружающую обстановку. Стены родного дома казались ей крепостью, по внешнюю сторону которых таится смертельная опасность. Но в то же время она ощущала, как они начинают медленно поглощать ее. Будто женщина срасталась с ними в одно целое. Где-то в глубинах сознания Мины еще теплился огонек разума. Огонек, подталкивающий к действию. Но он был уже слишком мал и ничтожен. С тех пор, как она лишилась мужа, ее рассудок дал трещину, и этот огонек готов был потухнуть в любой момент…

Как только шаги скрылись вдали, она прошептала:

— Все хорошо, милая. Этот безумец ушел. Все хорошо.

***

Девадат стоял возле западных ворот Цитадели, подставляя бледное лицо под лучи полуденного солнца. Он испытывал сильную слабость. Бывший Верховный жрец ничего не ел последние несколько дней. Раненая рука лишь добавляла страданий. Однако он был полон решимости. Решимости в том, что пора двинуться в путь. Ведь сегодня ему было видение. Снова от него. Посланника воли Богини-матери. Девадат исполнил свое предназначение в долине Синдху. Но не искупил свой грех. Поэтому он должен вернуться к тому, что начал во время их первой встречи. К изгнанию. И должен пойти туда, где небесное светило завершает свой путь на исходе дня. Там, где находит свой конец день, найдет свой конец и он. Девадат безропотно принял свою судьбу. Ведь так ему повелел он. Посланник воли Богини-матери.

Шумно вдохнув полной грудью, бывший Верховный жрец начал медленно, но уверенно спускаться с холма, на котором стояла Цитадель. Остывшие и разлагающиеся тела источали смрад, но он не замечал его. Девадат даже под ноги не смотрел. Все его внимание было устремлено на запад. Туда, где заканчивает свой путь небесное светило. Туда, где закончит свой путь и он.

Когда тюремщик покидал темницу, то обронил связку ключей возле его камеры… и тогда он услышал голос. Его голос.

Крепость Мохенджо-Даро безмолвно возвышалась прямо за ним. Ее стены, покрытые копотью от недавнего пожара, провожали Девадата в последний путь.

***

— Ты не нашел их? — спросила Абхе, хотя прекрасно понимала, что ответ очевиден.

Шанкар вернулся один. С мрачным и обреченным выражением на лице.

— Нет, — покачал головой он. — Дверь заперта. Никто не откликнулся.

Каран понурил голову:

— Значит, скорее всего они… Богиня-мать, что же тогда делать?

— Пратибха может идти?

Мальчуган покачал курчавой головой:

— Она уже…

Охотник поджал губы:

— Ясно. Тогда уходим.

— Что дальше? — спросила Абхе.

— Возьмем воды и лошадей из конюшен. Потом нам придется ненадолго вернуться на поле боя, — тут он обернулся к Карану, — ты пока подождешь возле ворот. Не для твоих глаз.

Каран спорить не стал. Понурив голову, он молча уставился в пол.

— Зачем нам возвращаться к месту битвы? — поинтересовалась Абхе.

Она не хотела вновь смотреть на изувеченное тело отца.

— У нас нет еды, — начал пояснять охотник, — нужно освежевать пару зебу. Каран, ты готов?

— Да, — вздохнул он, — только сандалии надену…

Глава 11

— А до Хараппы далеко? — поинтересовался Каран.

— Около трех дней пути, — ответил Шанкар, — если поторопимся.

Они покинули Мохенджо-Даро на трех белоснежных лошадях, предварительно набрав воды и заготовив мяса зебу на несколько дней. Возвращаться к месту битвы было неприятно, но выбора не оставалось. Пока Абхе и Шанкар свежевали туши, они несколько раз замечали в окрестных джунглях какое-то движение. Девушка боялась увидеть очередного бешеного слона. Дикий рев и острые бивни животного были слишком свежи в ее памяти. Шанкар же опасался появления демона. То, что он находится где-то неподалеку, охотник не сомневался ни на секунду. Поэтому торопился покинуть мертвый город, как можно скорее. Однако их опасения оказались напрасными. Кто бы ни мелькал между стволами деревьев, на опушке он так и не показался. Вскоре они закончили все приготовления и двинулись на север по дороге вдоль реки Синдху. Прежде, чем Мохенджо-Даро окончательно скрылся за поворотом, Шанкар обернулся. С того места, где он остановился, город казался точно таким же, как раньше. Словно и не было ничего. Не было обезображенных тел на улицах. Не было сгоревшего зернохранилища… Стены все также возвышались над небольшой равниной, а створки восточных ворот гостеприимно раскрыты перед путниками. Но охотник знал, что это не так. В груди защемило. Он покидал Мохенджо-Даро. Покидал свой дом. Навсегда… А впереди ждала лишь неизвестность…

Цокот копыт гулко отдавался в тишине. Слева от дороги несла свои воды Синдху. Ее журчание и пение нектарниц в цветках лотоса навевали покой. Из джунглей, подступающих справа к обочине, доносились отдаленные крики обезьян. Но путники не придавали значения звукам природы. Слишком глубоко они погрузились в себя.