Система

Кир пытается пошевелить руками, но они, как и ноги крепко стянуты матерчатыми ремнями. В таком виде далеко не убежишь. Можно, как заяц, проскакать метров сто, до первого пенька. Всё равно догонят, но так ждать конца тоже не вариант.

Иногда, в самых опасных ситуациях, действия опережают мысль. Кир поворачивает голову вправо и в нескольких метрах от себя, видит покатый спуск. Он приподнимается и, сделав несколько мощных прыжков, достигает спуска, падает и кубарем катится вниз. Он прижал связанные руки к спине, а ноги вытянул так, чтобы не мешать телу перекатываться подобно полену. Его тело быстро катится вниз по мягким иголкам, которые забиваются за шиворот в уши и нос. Боль от быстрого падения и ударов о кочки где-то далеко на заднем плане. Теперь им полностью овладевает инстинкт самосохранения. «Нужно оказаться как можно дальше от них!».

Прокатившись несколько десятков метров, он падает с небольшого выступа и спиной врезается в маленькую берёзку. В любое другое время от болевого шока у него перехватило бы дыхание, но только не сейчас.

Приподнявшись, он крутит головой, озираясь по сторонам. В сумерках почти ничего не видно, только огромной горой перед ним чернеет холм, с которого он только что скатился. Где то за ним красные отблески костра. Там опасность. Он поворачивается в противоположную сторону. Справа от него кусты и мелкая поросль берёз. Он перекатывается туда и врезается в гущу крапивы и репейника. Нужно как можно дальше забраться в эти заросли. Страшными усилиями, рыча, он продирается всё дальше. Заросли дикой малины рвут афганку, раздирают шею и лицо. Вот она. Он видит канаву, густо заросшую крапивой, и скатывается в неё. Канава оказывается глубокой, и он делает ещё несколько перекатов, пока не достигает бугристого дна. Бурые хлысты крапивы, густо облепившие края канавы, и примятые телом Кира, неторопливо возвращаются в своё прежнее положение, тем самым частично перекрывая видимость. Всё. Теперь лежать тихо и не двигаться, сколько бы не потребовалось.

Сбитое сорвавшееся дыхание постепенно успокаивается и теперь он лежит в полной темноте. Но эта темнота живая; она облепляет лицо, шею, грудь, руки насекомыми; она шевелится, дышит, свистит, стонет. Но сейчас опаснее не эта темнота, а та, освещённая костром часть леса, откуда уже доносятся обрывки криков. Он не различает слов и голосов, но ясно чувствует панические нотки. Они его хватились. Сейчас вся надежда на удачу. Он слышит шорох, потом отчётливый глухой звук шагов. Кто-то быстро спускается по холму. Шаги приближаются и слышатся всё громче и отчётливее, как будто, кто-то точно знает, где находится беглец и идёт прямо к нему. Слышится хруст ломающихся веток, он удаляется куда то в сторону. Разговора не слышно, значит, преследователь спустился сюда один. Постепенно звук удаляется и всё опять стихает. Проходит какое-то время, и Кир уже начинает отвлекаться на муравьев. Он пытается елозить спиной и шевелить ногами, чтобы муравьи знали, что это не дохлое тело, которое можно просто так взять и сожрать.

– Серёга, ты где? – отдалённый крик заставляет его замереть и насторожиться.

– Да здесь я, – отвечает голос Томилова, где то совсем рядом. – Не видно ни черта.

– Он где то здесь, не должен далеко уйти, у него ноги спутаны. – Второй голос приближается, и Кир узнаёт в нём Носа.

– Значит распутался. Со спутанными он бы и трёх шагов не сделал. Посвети сюда.

Сквозь темноту пробиваются розовые блики. Ходят с факелом.

– Говорил я тебе, что это хуёвая затея. Чё теперь делать?

– Ты лучше не ной, а смотри внимательно. Найдём, никуда не денется!

– А если не найдём?

– Я даже думать об этом не хочу. Вон в тех кустах смотрел?

– Да смотрел и там тоже всё облазил. – Голос Томилова стал неуверенным, бабьим.

– Вот чую я, где то здесь он, рядом в кустах, или в яме спрятался. Эй, падла, а ну ка выходи, пока я сам тебя не нашёл! – Крик Носа отдаётся в лесу гулким эхом.

– Да не ори ты, – шипит голос Томилова, – так мы его точно не найдём, лучше иди там справа в низине посмотри.

Опять всё затихло. Теперь Кир уже не чувствует муравьёв и холода. Всё его тело горит, как будто его жарят на вертеле. Нос забит засохшей кровью, и он пытается дышать ртом, то и дело сплёвывая заползающих туда муравьёв. Шаги возвращаются, и он слышит хруст веток уже с противоположной стороны. Шум нарастает, и уже совсем где то близко шуршат раздвигаемые кусты.

Звук ломающихся сучьев и хрустящих под подошвами ломающихся игл отчётливо слышен прямо над головой. Сучки, иголки, комки грязи сыплются на лицо Кира.