Система-84

Дверь открыла женщина, которой при иных обстоятельствах можно было бы дать лет сорок. Сейчас она выглядела значительно старше. Глаза ее покраснели от слез.

— Вам кого?

Свен Турен больше всего ненавидел как раз это вот мгновение. Когда нужно объяснить, что он фараон, что не может ждать, пока утихнет ее горе, а вынужден именно сейчас причинить ей боль, разбередить свежие раны.

— Госпожа Хальстрем? — спросил он только, прекрасно зная, что перед ним вдова убитого.

— Да.

— Комиссар Турен. Это я вам звонил.

Она посмотрела на него и начала нервно теребить короткие рукава кофты. На лице ее появилось подобие улыбки.

— Входите, пожалуйста.

— Госпожа Хальстрем, не думайте, пожалуйста, что мне доставляет удовольствие быть вот таким назойливым... К сожалению, это является частью моей работы, и мне кажется, что вы могли бы дать полезные для нас сведения. — Турен сам. чувствовал, насколько сбивчиво говорит — почти так же, как делал устные переводы с немецкого 35 лет назад.

— Я все понимаю, — сказала Бритт Хальстрем. — Хотите осмотреть кабинет Эрика?

Он кивнул, и она провела его в комнату.

Это был обычный кабинет с письменным столом и рабочим креслом. На столе лампа. В углу еще одно кресло. По стенам книжные полки. К столу прислонено несколько картин, лицом к стене.

Турен пошарил в выдвинутом наполовину ящике, перевернул несколько листков бумаги, нацепил очки и прочитал, что там было написано.

— Вы не припомните, не произошло ли чего-нибудь особенного, неожиданного в... в последнее время? — Он снял очки и взглянул на Бритт Хальстрем.

— Нет. — Она помотала головой и нервным движением опять вцепилась в рукав кофты.

— Ваш муж интересовался искусством? — спросил Турен, поднимая с пола одну из картин. Изображение напоминало россыпь красных травинок.

— Нисколько... — Она смотрела, как Турен разглядывает картины. — А эти... Эти он получил несколько недель назад.

— Они очень схожи.

— По-моему, отвратительные.

— Да, хотя я вообще-то не эксперт... Он взял их посмотреть?

— Нет, что вы. Их нужно было продать.

Свен Турен опять снял очки и посмотрел прямо в заплаканные глаза Бритт Хальстрем.

— Ваш муж продавал картины?

— Обычно он этим не занимался, но продал несколько штук как раз накануне... Всего за несколько дней... — Голос ее дрогнул.

— А вы не знаете, откуда он получил эти картины?

— Он говорил, но я не помню...

— Вы не упоминали раньше про картины.

— Я не знала, что это важно. Он получил за них кое-какие деньги. Нам нужны были деньги... Но сейчас это не имеет никакого значения... — Она уже не могла больше плакать.

— Значит, вы не знаете, откуда он получил картины?

Она покачала головой, и в глазах появилось вызывающее выражение. Турен чувствовал себя свиньей: получалось, он ей не верит.

— Простите меня, но мне представляется это очень важным... — Он вновь повернул картину к свету. — Ну что ж... — Он направился к двери, а Бритт Хальстрем осталась на месте, устремив взгляд в пол. — Госпожа Хальстрем!

Глаза ее были расширены.

— Да?

— Больше не буду вам мешать. Спасибо, что позволили мне прийти.

Она улыбнулась и кивнула ему, зажмурив глаза.

У входной двери Турен остановился.

— Вас можно будет... с вами можно будет встретиться в случае... если мне что-нибудь еще понадобится? Я имею в виду, вы не собираетесь уезжать?

— Я все время дома, — ответила она.

— Тогда всего хорошего.

Дверь захлопнулась, и Свен Турен предположил, что Бритт Хальстрем опустилась на пол и заплакала. Он понимал ее.

«Нужно позвонить домой», — подумал он, и ему страстно захотелось увидеть жену.

Вокруг темно.

Те двое ушли. Десять минут назад. Он уговорил себя подождать еще пятнадцать минут, чтобы не быть застигнутым врасплох, если кто-нибудь из них что-то забыл.

До этого они разбрызгивали краску. Резкий запах раздражал горло, и Люк с трудом сдерживался, чтобы не закашляться.

«Банку пива и сигарету», — подумал он. Встал и потянулся. Через стеклянный потолок пробивался свет не то луны, не то уличного фонаря, падал на картину, над которой работали те двое. Несмотря на зеленоватое освещение, Люк узнал красные травинки. «Недурно. 25 тысяч за картину, которую два парня делают за полчаса». По коридору Люк шел на ощупь. «Если там кто есть, — подумал он, — мне конец».

В галерее было немного светлее. Люк пошел к дверям. Заперто.

Черт, но разбивать же окно. Телефон! Телефон он нашел быстро. Набрал номер полицейского управления.

— Комиссара Турена... И поскорее.

На лестнице, ведущей в галерею', стояла темная фигура. Звякнули ключи, дверь открылась.

Нервы Люка были натянуты до предела.

— Улле!

Турен! Люк почти бегом пересек темный зал. Турен предупреждающе приложил палец к губам и запер за ними дверь. Над городом уже спустились сумерки. На улице не было ни души.

— Тебе повезло, что ты не попытался выбраться через окно. Эриксон установил превосходную систему сиг-налиэацюг. Мне пришлось отключить ее с помощью конторы по охране. Надо подойти к машине и сказать им, чтобы снова включили.

Люк увидел впереди красные подфарники полицейской машины. Вытащил сигарету и с трудом прикурил.