Система-84

— Ты, кажется, немного возбужден, — отметил Турен. — И по телефону голос у тебя дрожал. Ты уверен, что это те самые картины?

— Ясно, уверен... Черт, до чего ж -я испугался! Они чуть-чуть меня не обнаружили...

— Я просил тебя пойти поговорить с Эриксоном. И все. Мне в голову не могло прийти, что ты будешь шпионить за бандитами. Послушайся доброго совета, Улле, поезжай домой, выпей чего-нибудь горяченького... например молока, ляг и усни, а мы уж займемся остальным.

Люк навострил уши. В словах Турена проскользнули фальшивые потки.

— Ты чем-то до противного доволен. Что-нибудь наклевывается?

Они подошли к машине. Турен крикнул сидевшему «ц переднем сиденье:

— Скажи им, что могут включать! — Он повернулся к Люку. — Когда я от тебя что-нибудь скрывал в последней раз? — Он распахнул заднюю дверцу и сел в машину, Люк бросил недокуренную сигарету на тротуар и удалился. Турен улыбнулся про себя.

— Не хочу!

Министр юстиции сел в постели. Опять этот кошмар. Жена сидела рядом и смотрела на него.

— Милый, ЧТО случилось?

Он не мог ответить. Не мог рассказать, в чем дело. Что ему угрожают. Что все идет к черту.

— Не... Не знаю... наверное, что-го приснилось. Который час?

— Четверть двенадцатого. Я читала книжку и свет еще не гасила... Ты меня до смерти напугал, когда вдруг сел и закричал.

— Закричал? Я кричал? Что я кричал?

— «Не хочу!» — и крикнул это так, что я чуть с кровати не свалилась. Чего это ты не хочешь?

— Не знаю. — Он опустил ноги с кровати и сунул их и тапки. Скорее к окну. Воздуха, воздуха!

— Нет уж, рассказывай, в чем дело! Эти крики продолжаются целую неделю!

«Она ведь меня оберегает», — подумал он растерянно.

— Все очень плохо... Не знаю, смогу ли я оставаться на этом посту. За последние дни много чего произошло. Система-84, кажется, дала течь, к сожалению... Ты понимаешь ведь, что это значит.

Он свернулся калачиком и тесно прижался к жене. В ее объятиях было так тепло и уютно.

— Целыми днями только и занимаюсь этой проблемой. Просто не представляю, как быть.

— Ты хочешь сказать... тебе придется уйти в отставку?

Он кивнул в подушку.

Они немного полежали молча.

— Выпьем по рюмочке портвейна?

О, как же он ее любил! Как завидовал именно вот этой ее удивительной способности находить утешение даже в самые тяжкие моменты! Сама по себе рюмка портвейна не играет никакой роли. Но жена пытается вывести его из тупика, сдвинуть с мертвой точки.

Они стояли у окна и любовались летней ночью. На фоне светлого неба четко вырисовывались контуры моста Вестербрун. Внезапно у него возникло желание, как это ни смешно, спеть для нее.

Он не сделал этого.

— За тебя! — сказал он.

— За тебя!

Портвейн был сладкий и ароматный.

— Может, это и к лучшему, — сказала она. — С тех пор как ты попал в правительство, у тебя больше ни на что не остается времени. Но ты сам должен принять решение об отставке. Думаю, многие по достоинству оценят твое мужество.

Об этом он тоже думал. Отставка может принести ему голоса в партии. Многие сочтут это важным и правильным, если он сдержит слово.

— Уж и не знаю, — сказал он.

Они выпили еще по рюмке портвейна.

Ночь была теплой.

Свен Турен и Леонард Бергстрем сидели и смотрели друг на друга. Они заканчивали пить кофе, когда зазвонил телефон.

— Турен слушает. Привет... Нет, еще по крайней мере полчаса. Да, они называют это мясом в укропном соусе... Нет, нечто жилистое и противное. На вкус напоминает вареное полено... Ты еще не будешь спать, когда я приду?.. Очень мило с твоей стороны. Пока. — Он повесил трубку. — Бедняжка! Быть замужем за таким человеком, как я.

Бергстрем понимающе кивнул. Он знал, что значит быть замужем за полицейским, вернее, знала жена, которая охотно ему об этом говорила.

Из Дома полиции тоже были видны четкие контуры Вестербруна. Турен в виде исключения не задернул шторы. Теперь они могли наблюдать за тем, что происходит внизу. Входили и выходили полицейские, привозили подозреваемых, некоторых под конвоем, некоторых без.

— Значит, ты убежден, что героинная волна — дело рук Эриксона? — спросил Бергстрем, рассматривая фотографию Стига.

— Почти. Во всяком случае, он замешан. Одни и те же картины в галерее, дома у Хальстрема и у того наркомана, знакомого Люка. Были и еще картины согласно новым свидетельским показаниям. Заставляли подписывать долговые обязательства, после чего по почте присылался наркотик.

— Четко и аккуратно. Кошмар. Не понимаю только, пак это отдел наркотиков держал его в поле зрения три года и ни разу не сумел ни на чем поймать...

— Именно потому, что он действует открыто. Как и сейчас. Очевидно, между ним и этими долговыми расписками не существует никакой связи. А он не может запретить людям покупать у него картины... Далее, не его шша, что люди, купившие картины, оказались подлецами н торговцами наркотиками... — Турен вдруг рассмеялся. — Ты бы посмотрел па Улле Люка в роли детектива-одиночки в галерее... Когда я приехал за ним, ни дик у него был такой, словно он только что вылез из могилы.