Система Ада

Иван Васильевич ни минуты не корил себя за то, что укоротил безумные планы Дудко вместе с его жизнью. Но в чем-то Федор был прав. Можно было попробовать не ограничиваться подземным владычеством, а вмешаться в соседский бардак.

Только, конечно, действовать следует умнее, осторожнее. Не монстров из Соленой пещеры выпускать и Тульскую область захватывать - поди справься потом с этими монстрами. А как-то иначе. Эти планы и свежие газеты хорошо отвлекали его от незнакомых и пугающих, гнетущих переживаний о судьбе правнучки и праправнука.

Володя остановился на пороге его грота и вежливо кашлянул.

- Заходь, - оглянулся на него Зотов, отрываясь от газеты и чуть прикручивая фитилек керосиновой лампы. Электрического света с потолка было ему маловато. - Садись.

- Иван Васильевич, что с этим Магомедом делать-то? - Володя сел на краешек стула, который жалобно скрипнул под немалым весом гонца.

- Разберусь. Как он? Володя довольно гыгыкнул:

- Знаете, он на полном серьезе считает, что помер и попал на тот свет, в ад.

- Что ж, правильно считает.

Зотов задумался, несколько раз сжав и разжав большой волосатый кулак. Вопрос с Магомедом у него сегодня получался вторым. Разговора с Володей по первому вопросу страшился и сам Зотов.

- Ты знаешь, Володя, что они выбрались из Соленой пещеры?

- Кто? Монстры? Да, я слышал. Была тут заварушка.

- Нет, не монстры. Раньше их. Володя нервно сцепил пухлые пальцы, опустил взгляд.

- Иван Васильевич, я... Я так понял, ваш намек? Когда вы мне дали тот пистолет с обоймой. Чтобы предоставить им шанс?

- Да. И они выбрались оттуда. Этот Шмидт и Катька с дитём. По шахте лифта без веревки.

- Во дают!

- И ушли на выход.

- Как же они найдут его? Это же надо знать.

- Катька у меня стащила карту пещеры. Старую. Еще Голдов составлял.

- Ну... - Володя развел руками.

Они оба испытывали чувство восхищения любознательных экспериментаторов удивительно умной лабораторной крысой, сумевшей удрать из лаборатории, да еще прихватив с собой месячную зарплату сотрудников.

- Ты мне как-нибудь попозже в Москву съезди, - сказал Зотов. - Поищи их там, Катьку и мужика этого ее. Если выберутся отсюда и в Москву вернутся... Ну, не знаю...

- Хорошо, Иван Васильевич. Ну а с Магомедом что?

- Веди его в приемную и жди вместе с ним. Я выйду.

Это было, как решиться войти в снежную лавину, отдаться ее власти и только ждать удобного момента, чтобы выбраться. Хорошо было идти первый раз с Кротом, который точно знал, где вход, где выход из кольцевого коридора, сколько по нему идти. А теперь...

- По часовой направо? - спросил Миша совета.

- Да, давай направо, - кивнула Катя. Они зачем-то набрали в легкие побольше воздуха и шагнули в глицерин безвременья.

Шмидт шел впереди, раздвигая грудью плотный воздух. Катя держалась за ним след в след. Так казалось легче. Ребенок не кричал. Он спал, но дышал с трудом, часто открывая маленький рот. Катя с тревогой поглядывала на него. Как он перенесет это новое испытание? Миша иногда оглядывался на ребенка.

- Надо быстрее, - Катя говорила медленно, словно под наркозом.

Шмидт кивнул. Он сразу взял курс поближе к внешней стене, чтобы не пропустить выход. Но пока до него, наверное, было еще далеко.

Тревога сразу взяла обоих беглецов колючей лапой за сердце, застучала в висках. Туннель очень необычный. Что-то в нем будет необычное. Не только эти бесконечные стены, тусклые лампочки на потолке, черные кабели по стене.

Звуки тут, похоже, гасли, едва преодолев метра три. Да и зрительные волны тоже. Им казалось, что исчезающий за поворотом конец вполне проглядывается достаточно далеко. Но они чуть не споткнулись о фигуру плачущего человека.

Миша отшатнулся, чуть не сбив с ног идущую за ним Катю. Прислонясь к стене, сидела немолодая женщина. Она держала в руках выключенный квадратный фонарик и тихо плакала, наверное, уже лет сто.

- Эй, - выговорилось у Шмидта, - вы кто? Вы что здесь?

Она была похожа на ту черненькую Марину Дмитриевну, которую они встретили в компании вороватых старичков, когда попали в Систему Ада. Но похожа очень отдаленно. Она заунывно выводила мелодию печального извечного плача и не обращала никакого внимания на подошедших.

Катя сняла запотевшие очки и протерла их краем одеяла, в которое был завернут ребенок.

- Вы кто? - спросила и она. Миша протянул руку, чтобы тронуть плачущую за плечо. Рука прошла сквозь густой воздух и коснулась холодной шершавой стены. Он вытащил руку из проницаемого плеча. С ней ничего не случилось.

- Призрак, твою мать, - определил Шмидт.

- Миша, пошли скорее, - поторопила Катя.

- Да, да.

Они шли и шли, месили проклятый глицерин туннеля. Ноги, которые уже столько вышагали и которым еще столько всего предстояло, уже не чувствовались. Мужчина и женщина уставали, останавливались ненадолго, но не позволяли себе присесть. Они уставали, хотя уже твердо знали, что выйдут из туннеля в то же мгновение, в которое вошли. И еще они знали, какая им предстоит следующая встреча. Они не говорили о ней ни до вхождения в глицерин, ни во время. Но страх поднимался к горлу такой же, как тогда.