Система (сборник)

Поезд тронулся, появилось доселе неведомое чувство – чувство беспомощной растерянности. Бабки уплывали, а ты оставался и повлиять на ситуацию уже не мог.

В Бресте Толкачев взял такси и прочитал со шпаргалки адрес. Подумав, таксист поставил условие:

– По этому адресу будет двойной тариф, расплачиваемся сразу. Да, и ждать не буду. Ты откуда такой смелый?

– Из Севастополя.

Добирались минут сорок, нагромождение складов за городской окраиной доверия не вызывало.

– Ну, давай, морячок, удачи.

Коля закинул дорожную сумку на плечо и с тоской посмотрел вслед уезжавшему такси. Как из-под земли вырос какой-то подозрительный тип. Выяснив, зачем Толкачев появился в этом зазеркалье, он предположил:

– Слышь, это тебе к Шмелю надо. Пойдем провожу.

Как выяснилось позже, авторитетный предприниматель по кличке Шмель курировал весь водяной бизнес.

Колю пригласили войти. Помещение мало напоминало офис, а люди в нем – менеджеров.

– Кто Шмель?

– Ну я на Шмеля откликаюсь.

Толкачев, спокойный, как лошадь на похоронах, уселся за стол напротив хозяина.

Выслушав гостя, Шмель дал распоряжение людям. Все забегали, закрутились.

Памятуя наставления, Коля поинтересовался:

– Договора когда подпишем?

Шмель уставился на него немигающим взглядом, взял со стола гвоздь-сотку и начал медленно наворачивать его на палец.

– Я не для того восемь лет у хозяина чалился, чтоб бумагой мараться. Мне на слово верят.

И бросил спираль из гвоздя к Толкачеву. Тот не спеша, с чувством, под удивленными взглядами гвоздь раскрутил и аккуратно положил на стол.

– А я на флоте двадцать лет чалился, что делать будем?

В партизанском крае к офицерам относились с уважением.

Все вопросы решили, деньги пересчитали. Машину в присутствии Коли закрыли и опечатали.

– Через трое суток машина будет в Севастополе, бля буду. Ну что, братан, отметим сделку?

Это была ошибка, против тещиного местный самогон был просто боржом без газа.

Подопригора с Моревым пытались выудить у Толкачева, как прошла поездка.

– Как, как? Ничего хорошего. Полные трусы денег, ни тебе почесаться, ни вялого отжать.

Коля был немногословен.

– А машина когда будет?

– Должна быть завтра до вечера.

– А гарантии какие?

– Шмель сказал, бля буду.

Подопригора со стоном рухнул на стул.

О чем думает заключенный в ночь перед вынесением приговора? Примерно то же чувствовали Володя с Саней. Но все-таки главным чувством была надежда. Может, приедет эта чертова машина? А если не приедет, то, возможно, теща простит одолженные кровные?

Коля спал как убитый, ему ничего не снилось.

Братва не подвела, машина пришла вовремя. Правда, радость длилась недолго, новоиспеченные бизнесмены не учли вопросы разгрузки и хранения. Водитель торопил, нужно было что-то предпринимать. Раскидать груз решили по гаражам. Подопригора посмотрел на Толкачева и предложил:

– Может, сами разгрузим?

Утром Морев не смог встать с кровати. Люмбаго, он же радикулит, пригвоздил его всерьез. Жена перепробовала все, не помогала даже камфора с бодягой и тещиной слюной. И что интересно, если бы такое случилось на службе – он с превеликим удовольствие провалялся бы хоть неделю, а после еще и освобождение получил. Теперь же он не оставлял попыток подняться.

Неделю развозили товар по точкам, старенькие жигули молили о пощаде. Товар разбирали охотно, кто-то платил сразу, кто-то брал на реализацию. Не успевший выйти из образа амбал Колюня исправно собирал деньги.

Со скрипом, болями в пояснице и какой-то матерью бизнес начал отлаживаться.

Решили взять еще три фуры. Толкачев связался со Шмелем, тот, испытывая к Коле истинно братские чувства, разрешил рассчитаться по прибытии машин в Севастополь. Это был подарок! Бизнес выходил на новый уровень, компании нужно было дать имя. Флотский опыт сделал свое дело, фирму назвали «Якорь», зарегистрировали, завели печать и бухгалтера.

Решать вопрос со складами и техникой отправились на плодоовощебазу. Руководил базой уже не один десяток лет Богдан Иосифович Гамула. Человек он был уважаемый и своеобразный. На базе царили жесткие патриархальные устои, и, видимо, потому даже перестройка не смогла нарушить четкий ритм ее работы.

В приемной никого не оказалось, дверь в кабинет была настежь, картина открывалась прелюбопытная. Гамула сидел за столом с голым торсом, держа на затылке мешочек со льдом, ноги парились в тазу. Вид у него был несчастный, жалкий. Было видно невооруженным глазом – человек с грандиозного бодуна. На столе стоял стакан с водкой и стакан с мутным огуречным рассолом. Вокруг него суетились «мамки», перемотанные пуховыми платками, как пулеметными лентами. Подливая кипяток в таз, они причитали:

– Ну что ж ты, батюшка, так убиваешься? Выпил бы, уж и полегчало б сразу.

Если бы стакан был один, он давно бы его махнул, но стаканов было два. Гамула искренне не знал, с чего начать. Для него это была буриданова задача в чистом виде.

– Так, а чего пить-то? – плаксиво, безнадежно пронюнил директор. В процесс вмешался Подопригора:

– Богдан Иосифович, а вы попробуйте сначала водку, а следом рассольчику.