Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП)

Неспособный говорить Чжучжи-лан не мог попросить его прекратить — не мог даже закрыть уши ладонями, не мог и отстраниться, попросту прекратив слушать. Теперь-то он начал познавать истинное значение слова «беспомощность».

Зачем он терзает своё разбитое сердце, зачем принуждает себя длить страдания?

Чжучжи-лану не оставалось ничего иного, кроме как упорно таскать господину листья с каплями воды из озера Лушуй, чтобы понемногу обмывать его тело, промывать раны, что никогда не исцелятся.

Стоит ли говорить, что за все эти годы они слыхом не слыхивали о Ло Бинхэ. Так и не сумев достичь вожделенной вершины, Су Сиянь сгинула без следа — и, когда им наконец удалось вырваться из своей темницы [11], им ничего не удалось разведать о её судьбе.

Когда в южных землях Царства демонов Чжучжи-лан вновь узрел это лицо, он был так этим поражён, что напрочь позабыл о вверенном ему поручении. Сразившись с ним, он поспешил к господину, чтобы доложить об этом происшествии.

А затем свершилась битва в Священном мавзолее.

После того, как Чжучжи-лан выплюнул Шэнь Цинцю, бережно уложив его, Тяньлан-цзюнь воззрился на племянника, который веером из пальмового листа поддувал угли в жаровне, и глубокомысленно бросил:

— Как думаешь, он больше похож на меня или на неё?

Без пояснений понимая, кого господин имеет в виду под «ним» и «ней», Чжучжи-лан рассеянно ответил:

— Разве Цзюнь-шан сам не говорил об этом? Он — вылитая мать.

— Тогда я просто делал вид, что мне всё равно, — со смехом покачал головой Тяньлан-цзюнь.

И всё же оба они знали, что такими чертами, как неодолимая привязанность к людям, упрямство и сентиментальность, а также безоглядное стремление к цели [12] и слепое следование безрассудным идеям, Ло Бинхэ куда сильнее походил на отца.

Пристроив подбородок на ладони, Тяньлан-цзюнь изрёк, глядя на лежавшего со смеженными веками Шэнь Цинцю:

— И всё же он куда счастливее меня.

Стоило признать: то, что одержимая привязанность Ло Бинхэ замкнулась на таком человеке, как Шэнь Цинцю, оказалось весьма счастливым стечением обстоятельств — от него едва ли можно было ждать, что он соберёт под свою эгиду весь заклинательский мир, чтобы заточить ученика под хребтом Цанцюн.

К тому же, в этой жизни лишь двое могли глядеть на жуткую внешность Чжучжи-лана, не отшатываясь в отвращении: одним был Тяньлан-цзюнь, другим — Шэнь Цинцю.

— И каков же твой план? — поинтересовался владыка демонов. — Решил прибрать себе это сокровище?

Уставившийся на него во все глаза Чжучжи-лан далеко не сразу понял, что имел в виду господин, а когда до него дошло, покраснел до корней волос:

— Цзюнь-шан!

— А что в этом такого? — как ни в чём не бывало парировал Тяньлан-цзюнь. — Просто умыкни — да и дело с концом. Все мы, демоны, знаем в этом толк. Кроме того, вы ведь двоюродные братья [13] — так к чему чиниться? Предыдущий глава рода Мобэя, не скрываясь, похитил старшую жену у собственного младшего брата.

— Я сроду не питал подобных помыслов! — возмутился Чжучжи-лан.

— Тогда отчего ж ты так покраснел? — не без любопытства спросил Тяньлан-цзюнь.

— Цзюнь-шан, — послушно отозвался его племянник, — быть может, если бы вы не заставляли этого подчинённого добывать подобные книги в таком количестве и требовать, чтобы он рассматривал их вместе с вами, читая вслух, то он не краснел бы так.

Однако слова господина оказали на Чжучжи-лана такое воздействие, продолжая звучать в ушах подобно эху, что он больше не мог поднять глаза на бессмертного мастера Шэня, не терзаясь при этом угрызениями совести.

Конечно, он понимал, отчего Тяньлан-цзюню так нравится его поддразнивать — тем самым господин не только испытывал племянника, но и подталкивал его к действию.

Вырвавшись из заточения под горой Байлу, Тяньлан-цзюнь не собирался долго пребывать в этом новом теле — равно как не имел иных далеко идущих планов.

Но узрев Шэнь Цинцю, он наконец-то почувствовал, что может вздохнуть с облегчением: «Теперь кто-то другой сможет позаботиться о моём недалёком племяннике».

Жизнь этого простачка всегда вращалась вокруг других — а до самого себя ему и дела не было. Обретя того, за кем мог следовать, Чжучжи-лан не останется таким же одиноким и потерянным — тогда и Тяньлан-цзюню будет спокойнее [14] на том свете, когда он сгинет, доведя себя до крайности. Ведь этот Шэнь Цинцю явно заслуживал того, чтобы за ним следовали — каким бы ни был истинный смысл этого «следования».

Обретя в этом какое-никакое утешение, Тяньлан-цзюнь больше не сдерживал себя, расходуя всё больше демонической энергии, отчего разложение его тела ускорялось день ото дня: теперь у него то и дело отваливалась рука, пальцы или что-либо ещё — Чжучжи-лан просто с ног сбивался, изыскивая способы его подлатать.

В какой-то момент он решил просто-напросто пришить конечности господина иглой. Не препятствуя ему, Тяньлан-цзюнь бросил: