Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 2

– Ло Бинхэ, ты всё ещё ученик пика Цинцзин или адепт дворца Хуаньхуа?

– Теперь, когда дела приняли такой оборот, глава пика Шэнь вновь желает признать своего ученика? – криво усмехнулся старый глава Дворца.

– Я никогда не исключал его из их числа, – возразил Шэнь Цинцю. – И, раз он всё ещё зовёт меня учителем, полагаю, что он и сам это признаёт.

По правде говоря, он сказал это, исключительно чтобы уязвить Ло Бинхэ, – однако, по-видимому, не преуспел; Шэнь Цинцю даже показалось, что взгляд ученика будто бы немного смягчился.

За считанные мгновения присутствующие разделились на два лагеря, между которыми словно летали снопы искр, в воздухе повисло почти осязаемое напряжение. Что же до сеятелей, породивших этот конфликт, то о них уже никто и не вспоминал – всем было безразлично, как с ними обойдутся дальше.

Внезапно напряжённую тишину прорезал чарующий женский голос:

– Шэнь Цзю?.. Ты ведь Шэнь Цзю?

При звуках этого имени невозмутимое выражение лица Шэнь Цинцю чуть не раскололось подобно Восточно-Африканской рифтовой долине[13].

«Да что за чертовщина тут творится?! Неужто сегодня небеса решили добить меня окончательно?!»

Он труп. Эта женщина… Это же Цю Хайтан!

В оригинальном романе её появление знаменовало собой одно: полную и окончательную потерю достоинства Шэнь Цинцю.

Хотя Цю Хайтан уже минула весну своей юности, её миловидное лицо было сродни нефритовым лепесткам белоснежной орхидеи, которым искусный макияж лишь добавлял очарования и свежести. Стройная фигура и пышная грудь придавали её красоте изысканную прелесть. И именно это предопределяло, что ей суждено войти в гарем Ло Бинхэ.

Вот только до этого она уже успела закрутить с Шэнь Цинцю.

В общем, предшественника Шэнь Юаня оставалось лишь поздравить с выдающимся достижением: он умудрился впутаться в сложные и противоречивые отношения аж с двумя будущими жёнами главного героя! Что ни говори, этот Шэнь Цинцю был что-то с чем-то!

Во всяком случае, ни в одном из гаремных романов, прочитанных Шэнь Юанем, ему не доводилось встречать столь же бедового персонажа!

Можно себе представить, что именно это породило вторую бурную волну комментариев в духе: «Умоляю, кастрируйте Шэнь Цинцю! И не кастрируйте текст!»

Его мысленный экран накрыла завеса яростного огня из бесконечного «бляблябля…», а Цю Хайтан тем временем выставила меч перед грудью с таким видом, словно собиралась убить Шэнь Цинцю, а затем – себя, и грозно вопросила:

– Я задала тебе вопрос! Отчего ты не осмеливаешься даже взглянуть в мою сторону?

«Да как бы я осмелился взглянуть на тебя, старшая сестрица, ты ж пришла по мою душу!» – возопил про себя Шэнь Цинцю.

– Стоит ли удивляться, что после стольких лет я даже тени твоей не нашла. – Лицо Цю Хайтан исказила горечь. – Выходит, ты давным-давно воспарил в самую высь, сделавшись недосягаемым главой пика Цинцзин! Ха-ха, до чего же замечательно ты устроился!

Шэнь Цинцю не знал ни куда ему девать глаза, ни что сказать в ответ, – и потому решил глядеть прямо перед собой, старательно сохраняя на лице отстранённое выражение.

По толпе поползли шепотки.

– Цинцю, эта молодая госпожа и ты… вы действительно давние знакомцы? – в свою очередь тихо спросил Юэ Цинъюань.

Горькие слёзы затопили долину сердца Шэнь Цинцю. «Ох, шисюн… Лучше не спрашивай!»

– «Давние знакомцы»? – возмутилась Цю Хайтан. – Вот уж не только знакомцы, уверяю я вас! Мы с этим нынче исполненным праведности мужчиной с детства любили друг друга… Я – его жена!

При этих словах брови Ло Бинхэ судорожно дёрнулись.

«Ну нет! – мысленно запротестовал Шэнь Цинцю. – Определённо, ты – жена Ло Бинхэ! Приди в себя, женщина!»

– Что? Вы это серьёзно? – изумился оказавшийся рядом Шан Цинхуа. – А почему же тогда шисюн Шэнь никогда о вас не упоминал?

Слегка приподняв уголки губ в фальшивой улыбке, Шэнь Цинцю повернулся к нему, про себя взмолившись: «Может, хоть ты не будешь подкидывать хворост в мой костёр?»

И кто, спрашивается, режиссёр этой дешёвой мелодрамы, сотворивший из её героя подонка, который смог в кратчайшие сроки достичь рекордного уровня всеобщей ненависти? И у него ещё хватает наглости наслаждаться им же инсценированным шоу!

А все эти зеваки – разве они не совершенствующиеся? Почему же они столь беззаветно упиваются грязными сплетнями? Эй, вы все, шли бы вы отсюда… по своим бессмертным делам! Прочь-прочь-прочь!

– Этот господин – зверь в человеческом обличье, – холодно усмехнулась Цю Хайтан, – мерзавец, обманом втеревшийся в приличное общество. Разумеется, он не посмел бы поминать свои постыдные деяния вслух.

Великий мастер Учэнь успел хорошо узнать всех трёх глав пиков хребта Цанцюн, в том числе и заботившегося о нём Шэнь Цинцю, к которому проникся тёплыми чувствами. На протяжении противостояния адептов хребта Цанцюн и дворца Хуаньхуа у него не было шанса вмешаться, но теперь он наконец взял слово:

– Амита-фо, позволю себе заметить, что, о чём бы ни говорила эта милостивая госпожа, ей следует изъясняться прямо. Голословные наговоры не внушают доверия.

В сердце Шэнь Цинцю вновь вскипели слёзы: