Буюркан надела кофту и поглядела на дочь, как бы спрашивая, идет ли ей. Сразу помолодела и похорошела… Керез увидела, обрадовалась. В душе похвалила себя — купила то, что нужно. Она обошла вокруг, посмотрела — как раз впору, будто на заказ делали. Буюркан видела, как дочь смотрит на нее, — взгляд этот взволновал ее. Погляделась в зеркало — показалась себе красивой… вспомнила и будто наяву увидела себя девушкой. Хотя вот волосы не в порядке — после ливня, когда пришлось спасать овец, после ночных мучений не причесалась еще как следует. Керез поняла — не ожидая просьбы, протянула матери свой гребешок. Буюркан с удовольствием начала расчесывать волосы, сама видела, что хороша, и думала, что надо держаться, следить за собой, не подпускать старость. И настроение тогда было бы совсем иное…
Керез догадывалась, о чем думает Буюркан. Она видела, что мать в последние годы совсем не обращает на себя внимания. Переживала, но не решалась сказать ей об этом. Знала, что после смерти отца сердце матери — как открытая рана, и остерегалась, не хотела причинить ей боль. Теперь же, купив впервые самостоятельно красивую вещь и привезя ее матери, она как бы намекала ей, высказывала свои потаенные мысли. Хотела, чтобы мать была красивой и молодой, боялась, что мать не захочет понять, не примет… И теперь радовалась, ей казалось, что мать думает как она, что к матери возвратилась давно ушедшая молодость. А Буюркан и вправду повеселела. Вспомнила про свои платья, когда-то давно спрятанные в сундук и забытые. И ей захотелось надеть еще что-нибудь красивое, подходящее к обнове. Посмотрела на свои желтые сапоги, промокшие от ночного дождя, сняла их и достала и надела новые. Дочь взглядом одобрила: правильно делаешь, мама. И всего лишь две новые вещи преобразили внешность Буюркан — она словно отдохнула, посвежела, помолодела. Посмотрела с улыбкой на дочь, подошла, прижала ее голову к груди, потом поцеловала в обе щеки. Раньше она никогда так ее не целовала — для дочери это было знаком признательности и самой большой наградой. Она забыла про еду, пристально вглядывалась в лицо матери, словно спрашивая, что она еще может сделать для нее, что нужно сделать, чтобы мать почаще улыбалась так, как сейчас.
— На том склоне привязан, пасется ягненок, приведи его! Иди, мое сердце, — сказала Буюркан.
— Не нужно, мама! После ночного дождя и дрова мокрые… замучаешься.
— Как это не нужно! Когда ты, здоровая, красивая, взрослая, совсем вернулась с учебы, когда в доме достаток… Да меня за человека не будут считать, если не зарежу хоть одного ягненка. Для чего выращиваем скот? А этот черный ягненок, он давно посвящен тебе. Сделался пышный, как боорсак, будто один белый жир в нем. Я как знала, когда оставляла его для тебя… А со вчерашнего дня сердце неспокойно — словно чувствовало, знало, что ты приедешь…