Сицилиец

Проснулась она уже почти в полдень и обнаружила, что мраморная ванна и ведра около умывальника наполнены прохладной водой. Тури нигде не было видно. На минуту ей стало страшно одной; потом она залезла в ванну и вымылась. Затем вытерлась жесткой коричневой простыней и надушилась. Окончив утренний туалет, она надела свой дорожный костюм — коричневое платье и белую кофту на пуговицах. На ногах были удобные уличные туфли.

За окном палило майское сицилийское солнце, но горный ветерок веял прохладой. Гильяно уже приготовил завтрак и ждал ее: на складном столике стояла горка поджаренного хлеба, холодная ветчина и фрукты; рядом горел костер. Молоко из металлического бидона, завернутого в листья, было налито в кружки.

Поблизости никого не было, и Юстина бросилась в объятия Тури и крепко его поцеловала. Поблагодарив за завтрак, она пожурила его, почему ее не разбудил: она бы все сама сделала. Где это видано в Сицилии, чтобы муж готовил еду!

Они ели, устроившись на солнце. Вокруг стояли полуразрушенные стены замка, охраняя их покой, их зачарованность друг другом; прямо над ними возвышались развалины норманнской башни со шпилем, украшенным мозаикой из ярких разноцветных камней. Сквозь красивые порталы, вырубленные из каменных глыб, видна была арка алтаря в часовне.

Они вышли из развалин в оливковую рощу, за которой росли дикие лимонные деревья. Вокруг были целые заросли цветов, которые так буйно растут по всей Сицилии.

Когда наступил их третий и последний день, они услышали далеко в горах выстрелы. Юстина встревожилась, но Гильяно успокоил ее. Он очень старался, чтобы в эти три дня, пока они будут вместе, ничто не вызывало в ней страха. При нем никогда не было оружия, а чтобы оно, не дай бог, не попалось ей на глаза, он спрятал его в часовне. Он ни разу не подал виду, что находится начеку, а своим людям велел держаться подальше от Юстины. Но вскоре после выстрелов появился Аспану Пишотта со связкой подбитых зайцев на плече. Бросив их к ногам Юстины, он сказал:

— На, приготовь их своему мужу, это его любимое блюдо. А если ты испортишь их, у нас в запасе есть еще десятка два.

Он улыбнулся ей; она тотчас начала их свежевать, а он подошел к Гильяно. Они отошли к обвалившейся арке и сели на землю.

— Ну, Тури, — ухмыльнувшись, спросил Пишотта, — стоит она того, чтобы рисковать ради нее своей шкурой?

— Я счастлив, — тихо ответил Гильяно. — А теперь рассказывай, что за двадцать зайцев ты подстрелил?

— Один из патрулей Луки, да только будь здоров какой, — сказал Пишотта. — Мы перехватили их на подступах к замку. Два бронетранспортера. Один налетел на мину и поджарился так же аппетитно, как твоя жена зажарит сейчас этих зайцев. Другой пальнул по скалам и удрал домой в Монтелепре. Утром они, само собой, явятся за своими товарищами. Немалой силой. Я предлагаю вам исчезнуть отсюда сегодня ночью.

— На рассвете за Юстиной приезжает отец, — сказал Гильяно. — Ты позаботился о нашем небольшом совещании?

— Да, — ответил Пишотта.

— Когда уедет моя жена… — Гильяно запнулся на слове «жена», и Пишотта рассмеялся. Улыбнувшись, Гильяно продолжал: — …приведи их ко мне в часовню, там мы и разберемся. — И, помолчав, добавил: — Ты удивился, когда я рассказал тебе о том, что на самом деле было у Джинестры?

— Нет, — сказал Пишотта.

— Поужинаешь с нами? — спросил Гильяно.

— В последнюю-то ночь вашего медового месяца? — Пишотта помотал головой. — Ты же знаешь пословицу: бойся того, что приготовит новая жена.

Подразумевалось, что нельзя полагаться на новых друзей в опасном деле. Пишотта в очередной раз намекал, что Гильяно зря женился.

Гильяно улыбнулся.

— Все это не может продолжаться так до бесконечности — надо и о другой жизни подумать. Проверь, чтобы завтра все караульные посты оставались на местах, пока мы не управимся.

Пишотта кивнул. Он посмотрел в сторону костра, где Юстина готовила зайцев.

— До чего ж хороша, — сказал он. — И ведь подумать только, выросла у нас под носом, а мы и не замечали ее. Но смотри, ее отец говорит, что девица она с характером. Не давай ей в руки свое ружье.

Гильяно пропустил мимо ушей эту грубую сицилийскую шутку, и Пишотта, перемахнув через забор, исчез в оливковой роще.

А Юстина нарвала цветов и поставила их в старую вазу, которую нашла в замке. Цветы украсили стол. Она подала еду: зайца с чесноком и помидорами и салат в деревянной миске, заправленный оливковым маслом и красным винным уксусом. Тури показалось, что она немного нервничала и была чем-то слегка расстроена. Быть может, причиной тому были выстрелы или этот сатир Аспану Пишотта, увешанный оружием и так неожиданно нарушивший их райское уединение.

Они неторопливо ели, сидя друг против друга. Гильяно решил, что она неплохо готовит; к тому же она то и дело подкладывала ему хлеба и мяса и наполняла его стакан — мать воспитала ее как следует. Он с одобрением заметил, что у нее хороший аппетит, а стало быть, она здорова. Она подняла глаза и увидела, что он на нее смотрит. Улыбнувшись, она спросила:

— Не хуже, чем у твоей матери?