Сицилиец

Гильяно был самым храбрым. В тактике ведения партизанской войны он не имел себе равных, со времен Гарибальди не было такого человека, которого бы так любил сицилийский народ. Идеалист и романтик, он был способен на самую невероятную хитрость, что восхищало сицилийцев. Но у Гильяно были недостатки, и Пишотта пытался их исправить.

Гильяно настаивал, чтобы не меньше половины всей добычи отдавать бедным, а Пишотта говорил ему:

— Либо ты разбогатеешь, либо тебя будут любить. Но неужели ты думаешь, что народ Сицилии встанет под твое знамя в войне против Рима? Никогда. Они будут боготворить тебя, беря у тебя деньги, спрячут, когда тебе негде будет укрыться, никто из них не выдаст тебя. Но революционеров среди них нет.

Пишотта был против того, чтобы полагаться на заверения дона Кроче и христианско-демократической партии. Он был против разгона коммунистической и социалистической организаций Сицилии. Гильяно надеялся, что христианские демократы помилуют их, Пишотта же предупреждал его:

— Никогда они тебе не простят, и дон Кроче не тот человек, чтобы делить с тобой власть. Мы можем покончить с жизнью в горах только за деньги или же так и умрем разбойниками. Не такой уж плохой конец — для меня по крайней мере.

Но Гильяно не слушал его, и Пишотта затаил обиду — тогда-то в нем и зародился тайный червь предательства.

Гильяно всегда верил в лучшее искренно и чисто. Пишотта же смотрел на вещи трезво. Он понял, что с прибытием полковника Луки и его отрядов специального назначения им пришел конец. Сколько бы побед еще они ни одержали, стоит один раз потерпеть поражение — и их ждет смерть. Подобно Оливеру и Роланду, героям легенды про Карла Великого, они ссорились между собой, и Гильяно не желал уступать. А Пишотта уже чувствовал себя как Оливер, тщетно убеждавший Роланда протрубить в рог.

И наконец, когда Гильяно полюбил Юстину и женился на ней, Пишотта понял, что отныне каждый из них пойдет своей дорогой. Гильяно уедет в Америку, у него будет семья. Он же, Пишотта, навсегда останется неприкаянным. Долго он не проживет — пуля или чахотка сделают свое дело. Так уж ему на роду написано. А в Америке ему не прижиться.

Но больше всего тревожило Пишотту то, что любовь и нежность молодой жены странно подействовали на Гильяно: он стал безжалостен, как никогда. Он убивал карабинеров, тогда как раньше брал их в плен. Он казнил Пассатемпо, не успел еще кончиться его медовый месяц. Он был беспощаден ко всем, кого подозревал в доносах. Пишотту мучил страх, что человек, которого он любил и защищал все эти годы, мог повернуться против него. Ведь если Гильяно станут известны некоторые подробности его жизни за последнее время, он прикончит его.

В течение последних трех лет дон Кроче внимательно следил за тем, как складывались отношения между Пишоттой и Гильяно. Только эти двое стояли на пути к осуществлению его имперских планов. Только они мешали ему стать полновластным хозяином Сицилии. Сначала он рассчитывал на то, что сумеет превратить отряд Гильяно в армию «Друзей». С этим он и послал к нему Гектора Адониса. Предложение было вполне определенным. Гильяно станет великим военачальником, дон Кроче — великим государственным деятелем. Но тогда Гильяно пришлось бы склонить перед ним голову, а этого он не пожелал. Он шел своим путем, помогая бедным, стремясь освободить Сицилию и сбросить римское иго. Дон Кроче не мог этого понять.

Между 1943 и 1947 годами звезда Гильяно восходила все выше. К тому времени дону еще не удалось объединить «Друзей» в один мощный кулак. Они не могли так быстро оправиться после потерь, понесенных при фашистском режиме Муссолини. Поэтому, чтобы умерить власть Гильяно, дон Кроче уговорил его пойти на союз с христианско-демократической партией. А тем временем сам заново создавал империю мафии и выжидал. Его первый удар — расстрел манифестантов в проходе Джинестры — был гениально рассчитан: вся вина пала на Гильяно, и никто не мог доказать, что он автор этой затеи. Теперь Гильяно навсегда лишился возможности получить прощение Рима и уже не мог претендовать на то, чтобы править Сицилией. На его репутации героя и защитника бедных лежало несмываемое пятно. А когда Гильяно казнил шестерых главарей, у дона уже не оставалось выбора. «Друзьям друзей» и отряду Гильяно предстояло сразиться не на жизнь, а на смерть.

Поэтому дон Кроче стал внимательнее присматриваться к Пишотте. Пишотта был умен, но, как все молодые люди, недооценивал то зло и страх, что живут в душах даже лучших из людей. К тому же Пишотта не был равнодушен к соблазнам и радостям жизни. Если Гильяно презирал деньги, то Пишотта любил удовольствия, которые они могут доставить. У Гильяно за душой не было ни гроша, хотя он уже мог бы иметь более миллиарда лир. Свою долю награбленного он раздавал бедным и помогал своей семье.