Сицилиец

— Вы — американский гражданин, — сказал он. — В вашем паспорте указано, что вы приехали к брату, дону Доменику Клеменце, в Трапани. Мне сказали, что это вполне достойный человек. Человек уважаемый. — Он произнес эту традиционную формулу с явным сарказмом. — И вот мы обнаруживаем вас с Майклом Корлеоне при оружии, а в это время здесь, в городке, всего несколько часов тому назад был убит Тури Гильяно. Что вы можете по этому поводу сказать?

— Я вышел поохотиться — мы ходили на зайцев и лис, — сказал Клеменца. — Зашли в кафе, чтобы позавтракать и выпить кофе, и увидели, что в Кастельветрано что-то происходит. Вот и решили посмотреть, в чем дело.

— Вы что же, в Америке ходите на зайцев с пистолетом-автоматом? — спросил инспектор Веларди. И повернулся к Майклу Корлеоне. — С вами мы уже встречались, мы знаем, что вы тут делаете. И ваш толстый друг тоже это знает. Но обстоятельства изменились со времени того приятного обеда с доном Кроче. Гильяно мертв. А вы — соучастник в преступном сговоре, имевшем целью дать ему возможность бежать. Я больше не обязан относиться по-человечески к такой падали, как вы. Мы подготовили ваши признания, и я рекомендую вам их подписать.

В этот момент в комнату вошел офицер карабинеров и что-то шепнул на ухо инспектору Веларди. Тот сухо сказал:

— Пусть войдет.

Это оказался дон Кроче; одет он был ничуть не лучше, чем в тот день, когда Майкл обедал с ним. Его лицо цвета красного дерева было бесстрастно. Он вперевалку подошел к Майклу и обнял его. Затем обменялся рукопожатием с Питером Клеменцей. После чего повернулся и, не говоря ни слова, уставился на инспектора Веларди. От этой туши исходила какая-то поистине животная сила. Лицо было властное, особенно глаза.

— Эти двое — мои друзья, — сказал он. — Какие у вас основания так неуважительно относиться к ним? — Он произнес это бесстрастно, без гнева. Просто задал вопрос и ждал ответа, фактов. Сам его тон указывал на то, что он считает их арест необоснованным.

Инспектор Веларди передернул плечами.

— Они предстанут перед судом, — там все и выяснится. Дон Кроче опустился в одно из кресел, стоявших у стола инспектора. Промокнул платком лоб. И сказал спокойно, голосом, в котором не было и тени угрозы:

— Из уважения к нашей дружбе позвоните министру Трецце и спросите его мнение по этому вопросу. Вы окажете мне услугу.

Инспектор Веларди отрицательно покачал головой. Голубые глаза его смотрели не просто холодно — в них горела ненависть.

— Мы никогда не были друзьями, — сказал он. — Я действовал по приказу, а теперь он утратил свою силу, поскольку Гильяно мертв. Эти двое предстанут перед судом. Будь на то моя воля, и вы предстали бы вместе с ними.

В этот момент на столе инспектора Веларди зазвонил телефон. Но он даже не шевельнулся, дожидаясь реакции дона Кроче.

— Возьмите трубку, — сказал дон Кроче, — это звонит министр Трецца.

Инспектор медленно поднял трубку, не спуская с дона Кроче глаз. Послушал несколько минут, затем сказал:

— Хорошо, ваше превосходительство, — и повесил трубку. Он сразу словно съежился в своем кресле.

— Вы свободны, — сказал он Майклу и Питеру Клеменце.

Дон Кроче поднялся и, взмахнув руками, словно перед ним были цыплята во дворе, направил Майкла и Клеменцу к двери. Затем он повернулся к инспектору Веларди.

— Весь этот год я относился к вам со всей возможной любезностью, хоть вы и чужеземец здесь, на моей Сицилии. А вы сейчас, перед моими друзьями и перед вашими коллегами-офицерами, проявили неуважение к моей особе. Но я не из тех, кто держит зло. Надеюсь, мы вскорости с вами поужинаем и возобновим нашу дружбу при большем взаимопонимании.

Пять дней спустя инспектора Фредерико Веларди застрелили среди бела дня на главном бульваре Палермо.

А еще два дня спустя Майкл уже был дома. По этому поводу состоялось семейное торжество: его брат Фредо прилетел из Лас-Вегаса, приехала Конни со своим мужем Карло, были тут и Клеменца с женой, и Том Хейген с женой. Все обнимали Майкла, пили за его здоровье и говорили, как он хорошо выглядит. Никто и словом не упомянул о годах, проведенных в изгнании, никто, казалось, не замечал вмятины на его лице, никто не говорил о смерти его брата Сонни. Это было торжество в честь возвращения сына домой, словно он приехал из колледжа или после длительного отпуска. Он сидел по правую руку от отца. И наконец чувствовал себя в полной безопасности.

Утром он долго спал, впервые по-настоящему отдыхая во сне с тех пор, как бежал из Америки. Мать приготовила ему завтрак и поцеловала его, когда он сел за стол, что было необычным для нее проявлением любви. До сих пор она целовала его только однажды — когда он вернулся с войны.

Покончив с едой, он прошел в библиотеку и обнаружил, что отец ждет его. Майкла удивило то, что там не было Тома Хейгена, но потом он понял, что дон хочет поговорить с ним без свидетелей.

Дон Корлеоне торжественно налил две рюмки анисового ликера и протянул одну Майклу.

— За наши успехи в качестве компаньонов, — сказал дон. Майкл приподнял рюмку.

— Спасибо, — сказал он. — Мне еще многому надо будет учиться.